Светлана Ходченкова: «В какой-то момент мне захотелось чего-то настоящего, животного»

Я страшно смущаюсь, видя, как Светлана Ходченкова волнуется в начале интервью. Она ведь рассказывала журналистам о своей работе сотни, тысячи раз, это она — главная звезда и красавица российского кино. Видимо, дело в том, что на нашу встречу Светлана пришла в новой для себя роли кинопродюсера. На последнем «Кинотавре» в рамках деловой программы Work-in-Progress прошел питчинг незавершенных фильмов, и наибольшее любопытство среди них вызвал проект «У нее другое имя» с продюсером по фамилии Ходченкова. С чего вдруг самой востребованной стране актрисе создавать кино? «Снявшись в большом количестве картин, я почувствовала творческое пресыщение, — сказала Светлана собравшимся. — Эта история от и до моя с режиссером Ветой Гераськиной и продюсером Катериной Михайловой, поэтому и осуществить ее хотелось самой».

Злата Фетисова: «У нее другое имя» — авторское кино, в котором вы не только играете главную роль, но и выступаете как продюсер. Расскажите, как вышло, что вы стали соавтором этого проекта? 

Светлана Ходченкова: У меня возник творческий вакуум. Захотелось другого качества работы, другой атмосферы, чего-то очень настоящего, животного, чего я раньше никогда не играла. И родилась идея придумать что-то свое, с которой я пришла к Вете. 

ЗФ:По сюжету в жизнь вашей героини внезапно вторгается ее повзрослевшая дочь, от которой она когда-то отказалась, и переворачивает все с ног на голову. Чем вас зацепила эта история?

СХ: Смотрите, мы все пользуемся социальными сетями, для нас наложить фильтр в инстаграме — не более чем кликнуть пальцем на экране смартфона, мы к этому привыкли, и это стало некой нормой. То же самое, к сожалению, мы делаем со своей жизнью: накладываем на нее фильтры и думаем, что это и есть настоящее, а всего остального замечать не хотим. «Нет-нет, — убеждаем себя, — этого не существует, у меня все по-другому». Мы боимся встретиться с реальностью. А моя героиня сталкивается с ней лицом к лицу и тогда понимает, какая она, жизнь без фильтров.

ЗФ: Проект делает практически полностью женский состав. Это сознательное решение?

СХ: Цели собрать женскую команду у нас не было, но выходит, что да, это со всех сторон женская история. И мне очень повезло здесь с режиссером и сценаристом, потому что Вета давно меня знает, и некоторые сцены она специально писала на сопротивление, бросала мне как актрисе вызов, и я за это ей благодарна. Никто еще так со мной не работал на площадке.

ЗФ: Сейчас многие в кино обращаются к женской теме, на «Кинотавре» чуть ли не половина фильмов была ей посвящена. Вам интересно сказать здесь свое слово?

СХ: Мне всегда было интересно играть сильных героинь, я с них начинала свой путь в кино. Важно ли, чтобы женщины не боялись заявлять о своих амбициях и отстаивать права? Безусловно. Хотя, на мой взгляд, в мире этот протест стал немного утрированным. Это как с законами физики: чем больше давление, тем больше сопротивление.

ЗФ: Вы можете назвать себя феминисткой?

СХ: Пожалуй, нет. И все-таки в нашем фильме «У нее другое имя» мы говорим о силе женщины, ее месте, значении и природе — на доступном нам языке.

ЗФ: Для вас это самая важная работа на данный момент?

СХ: Конечно. Это наш «младенец», которого мы придумали и взлелеяли. С таким личным материалом я еще не работала.

ЗФ: Чувствуете ли вы, что раскрылись как актриса?

СХ: Я чувствую, что что-то пробуксовывает, и мне становится скучно, неинтересно, но, думаю, в профессии я еще не раскрылась. Конкретных задач нет, есть общая установка: хочется чего-то, что я еще не играла, открыть в себе новые качества. Без любопытства к разным граням своей профессии скучно в ней существовать.

ЗФ: То есть если вам сейчас одновременно предложат роль в авторском кино и роль в кассовом блокбастере, вы выберете первое?

СХ: У меня нет однозначного ответа — смотря, что сильнее зацепит. Перед нашим интервью, например, я была на встрече с режиссером, у нас были пробы, — а я обожаю пробы, раньше их очень не любила, а сейчас сама на них настаиваю. Это авторское кино, невероятно смешная, трогательная история, и героиню такую я еще не играла. Более того, сам режиссер сказал, что он меня в этой роли раньше не мог даже представить. Видимо, что-то меняется.

ЗФ: Вы бы пошли сниматься в авторское кино без гонорара?

СХ: Такое было, и не раз. Эти проекты подразумевали какие-то дружеские моменты и были не очень затратны для меня по времени. Но если что-то требует моего времени, значит, это моя работа, а любая работа должна быть оплачена — это нормально. Хотя если незнакомый человек сможет меня убедить в том, что я должна сняться у него бесплатно, — почему нет.

ЗФ: Вы когда-нибудь испытывали разочарование в работе?

СХ: Это происходит постоянно и связано в первую очередь с тем, как устроена моя нервная система. Имею в виду не то, что мы, артисты, такие все нежные — нет. Я актриса, и нервная система — мой инструмент, который периодически «расстраивается». Я ведь живой человек, а не робот, который нажал на кнопку, выдохнул, оставил мысли о персонаже на площадке и поехал домой счастливый. Такого не бывает, ты все равно все «варишь» в себе, постоянно прокручиваешь в голове какие-то сцены, часто кажется, будто все, что уже отсняли, нужно сделать по-другому. Эта рефлексия у меня происходит постоянно, и порой думаешь: «Все, вон из профессии!»

ЗФ: И как вы перебарываете это состояние?

СХ: Выговариваюсь. У меня есть специальные свободные «уши» для этого, они находятся на очень преданном, любимом мной человеке, к которому я прихожу и говорю: «Так, мне сейчас не нужно ничего советовать, я просто поговорю и уйду». Очень помогает! Ну и потом, мне нравится моя работа. Я вообще не вижу смысла заниматься чем-либо, если это не приносит удовольствия.

ЗФ: А за что вы больше всего благодарны в вашей карьере?

СХ: У меня только один ответ: я благодарна тому, что в эту профессию меня привел Станислав Сергеевич Говорухин, что он в меня поверил, как в актрису. Не будь той роли в «Благословите женщину», не знаю, как все сложилось бы.

ЗФ: Насколько для вас сейчас в работе важен «выхлоп» в виде кассовых сборов, положительных рецензий?

СХ: Я не буду лукавить, результат немаловажен, и в начале все равно думаешь о нем. Но я не могу, как актриса, отвечать за работу всего коллектива, я отвечаю только за себя и, когда работаю над проектом, отдаюсь всецело, насколько это возможно. А что будет на выходе, я не могу спрогнозировать. Бывает, читаешь сценарий, и он невероятно захватывающий, и проект тебе нравится, кажется, что получится фестивальная история, а в итоге картина очень средненько проходит. Несколько лет назад у меня еще была рефлексия по этому поводу, а потом я поняла, что это абсолютно бессмысленная трата времени.

ЗФ: Когда выходит фильм, вы читаете, что пишут кинокритики? Смотрите комментарии подписчиков в инстаграме?

СХ: Читаю, да, мне это важно. Я понимаю, что иногда бывают заказные материалы, в которых негативно отзываются о проектах, и стараюсь обращать внимание только на конструктивную критику.

ЗФ: Если о вашей работе в фильме пишут плохо, как реагируете?

СХ: Никак. Невозможно понравиться всем.

ЗФ: Реалити-фильм «Сбежавшие в Аризону» с Александром Молочниковым — самый смелый поступок в вашей карьере?

СХ: О да! Это самый смелый поступок вообще в моей жизни. Это было такое хулиганство, в которое мы до последнего с Сашей не верили. Могу сказать одно: если бы я знала Сашу чуть дольше, — а мы с ним просто дважды виделись на каких-то мероприятиях и выпили вместе кофе,— то, наверное, не согласилась бы на такую авантюру. Но сейчас я горжусь тем, что мы сделали из этого историю и выпустили ее. Я очень люблю эксперименты над собой, они дают новые ощущения, которые потом здорово применять в работе. Ты словно летишь в бездну без парашюта и при этом думаешь: «Вау, круто!» Побег с Молочниковым в Аризону был именно таким прыжком, и я рада, что решилась на него. Знаете, что я поняла? Люди живут в ожидании счастья, моменты которого на самом деле довольно короткие, а настоящее счастье — оно в поиске, в процессе. Нужно не сидеть и ждать его, а создавать самим.

ЗФ: Десять лет назад в одном из интервью вы сказали, что считаете себя независимым человеком.Это по-прежнему так?

СХ: В профессии я абсолютно зависима. Доходит до того, что не могу сделать маникюр, какой нравится, поехать отдыхать, куда хочу, потому что нельзя рисковать жизнью из-за проекта.

ЗФ: То есть вы хотите посерфить на Бали...

СХ: И не могу этого сделать, да! Я с этим смирилась за многие годы, но в январе обязательно беру отпуск, чтобы хотя бы месяц мои желания не зависели ни от кого.

ЗФ: Как вы любите отдыхать?

СХ: Для меня отдых — это в первую очередь смена обстановки. Мои друзья иногда удивляются тому, что вне работы я достаточно несобранный человек, могу хаотично передвигаться и существовать. Кроме серфинга, катаюсь на лыжах — это для меня основной способ расслабиться. Когда летишь с горы, то ни о чем не думаешь, ни от кого не зависишь: есть только ты и природа — все.

ЗФ: А о чем вы думаете наедине с собой?

СХ: Честно, ни о чем. О работе точно меньше всего. Вообще, я не могу быть одна, мне всегда нужна компания — хоть в другой стране, хоть в театре, люди, с которыми можно поделиться впечатлениями, мыслями, выплеснуть энергию. Потом мне, как любой девочке, нравится просто встретиться с подружками, кому-то косточки перемыть — как без этого? Иногда вижу какие-то комментарии нелестные или странные в инстаграме, прихожу к подругам и говорю: «Представляете, ну как так, платье им не понравилось! А какое туда еще нужно было надеть платье?!»

ЗФ: Ваша сильная сторона?

СХ: Любопытство.

ЗФ: А слабая?

СХ: Я могла бы сказать, что эмоциональность, но в плане работы мне это помогает. А в жизни я достаточно несдержанный человек.

ЗФ: К чему вы привязываетесь?

СХ: К людям. К вещам в меньшей степени, я легко их отпускаю.

ЗФ: Ваше отношение к вещам как-то менялось в течение жизни?

СХ: Видите зубную щетку у меня в волосах? Это моя многолетняя любовь. В какую бы страну, в какой бы отель я ни приехала, первое, что падает в мою сумку, — зубная щетка. Прекрасная заколка и всегда под рукой. Сумки и обувь всегда для меня были фетишем, так же, как часы и украшения Bvlgari. Я практически не пользуюсь декоративной косметикой, могу волосы не причесать, но часы — это святое, они всегда на мне. Знаете, как говорят: не ты выбираешь украшения, а они тебя, у них ведь тоже есть своя энергетика.

ЗФ: Что для вас самое сложное в отношениях с близкими людьми?

СХ: Объяснить им, почему у меня иногда не хватает на них времени. Еще у меня есть друзья, которые невероятно непунктуальны, и это камень преткновения в наших отношениях, потому что, как бы это ни звучало, мое время — это деньги. Вот сейчас я здесь, а через двадцать минут я должна быть в другом месте. Окей, я-то своих друзей подожду, но другие люди не должны из-за этого ждать меня.

ЗФ: С чем вы никогда не сможете смириться? Кроме непунктуальности.

СХ: Наверное, с неискренностью. Мы, актеры, все немножко психологи: работая над тем или иным материалом, ты должен разбирать характер, понимать, почему персонаж себя ведет определенным образом. Поэтому неискренность я чувствую на каком-то животном уровне, всегда чувствую, когда меня обманывают. А хуже всего, если при этом человек еще пытается меня убедить в том, что он говорит правду.

ЗФ: Что вы никогда не простите?

СХ: Неуважение.

ЗФ: Ради чего, по-вашему, стоит жить?

СХ: Чтобы получать от жизни удовольствие. А ради чего же еще? На тот свет мы ничего не заберем.

ЗФ: Если бы вы встретились с самой собой в возрасте 20 лет, что бы вы посоветовали той Светлане Ходченковой?

СХ: Чтобы она ничего не вздумала менять!