Полина Цыганова: «Кино — это ловля неуловимого. И в этом вся магия»

Поздравляю вас с наградой премии Гильдии кастинг-директоров за фильм «110». Насколько я помню, это не первый приз картины: на фестивале «Зимний» вам присудили приз за лучшую женскую роль. Что вы чувствуете в связи с этим? Как в целом относитесь к индустриальным наградам?

Спасибо! На «Зимнем» мы еще получили приз за лучшее художественное решение. Наш оператор Алексей Зайков и художник Юлия Ульрих. А потом еще покатались по фестивалям и Илья забирал лучший дебют. И прокат у фильма был, и на платформе его посмотреть можно. Все получилось!

Если честно, премии — это очень сложная тема, последнее время она периодически всплывает в разговорах с моими друзьями и знакомыми, которые существуют внутри индустрии. Кто-то бывает на этих премиях, кто-то на них вообще не ходит, кто-то получает награды, а кто-то страдает всю жизнь, потому что очень хочет, а не дают. Наверное, какого-то трепетного отношения к этому у меня нет. У нас в семье была традиция — когда отец что-то получал, все привозили бабушке. У меня также: что получила, везу бабушке.

На самом деле призы для меня — не то чтобы основной показатель того, что все получилось. Важнее, что когда проходят все эти премии, фильм поднимается из залежей — его кто-нибудь пересмотрит или в принципе узнает о нем. Кто-то захочет поинтересоваться, кто такой режиссер Илья Михеев, что это за Зайков, кто продюсеры, кто сделал эти костюмы. Вот это прекрасно, я считаю. Номинация «Дебют» — это как бы «ого, какой ты вдруг к нам вышел». Это ещё не «вау, чего ты добился», как в случае приза за лучшую женскую роль. Дебютанты же новые лица, суть премии в том, чтобы показать их и напомнить про хорошее кино. Когда я приходила на первую премию кастинг-директоров, я пришла помогать моей подруге, фотографу Ксюше Угольниковой, держать вспышку, а фильм «110» уже был снят.

Ваша актерская карьера началась не так давно, но как будто вы сразу стали заметны даже на втором плане — сериал Наталии Мещаниновой «Алиса не может ждать», дебют Полины Кондратьевой «Чистый лист», сериал Ивана Соснина «Юг», а скоро одна из главных ролей в «Шуме времени» Алексея Учителя. Как вы выбираете проекты, в которых оказываетесь?

— Каждый человек сталкивается с тем, что нужно что-то выбирать, нужно сказать, иду я в туда или не иду я. Есть актеры, которые берутся за каждый проект, наверное, мне это не так интересно. У меня был опыт проектов, в которые я заходила и думала «Боже, что я здесь делаю?» — я не хочу его повторять. Такой проект, который может прийти среди ночи и о себе напомнить — вот я не хочу такое помнить!

Роли стараюсь выбирать инстинктивно, не головой, потому что голова придумает что угодно, но к реальности это не имеет никакого отношения. Взять, например, «Чистый лист» — я прочитала сценарий и, наверное, мне не все понравилось, я не со всем была согласна. У меня в голове что-то родилось, тем не менее, но это было далеко далеко от нашего фильма. Было много вопросов, я решила познакомиться с режиссером Полиной Кондратьевой. Приехала на «Мосфильм» с вопросами, вся такая готовая атаковать. Но меня внезапно атаковала Полина — она тут же ответила на все вопросы, когда я еще их не задала. Наш оператор Никита Белай приходил на каждую репетицию, все пробы, следил за тем, как мы существуем с разными актерами в кадре, как подбираются костюмы и т.д. Такой вовлеченности в большинстве проектов и не встретишь. На всех этих встречах ты принимаешь решение, что готов на сотворчество, взаимодействие, 1,5 месяца жизни вообще с этими людьми. Всегда страшно, никогда не знаешь, когда тараканы полезут и что у вас в итоге получится. Тут только чувство.

До начала съемок у актера обычно есть большой блок, когда от проекта можно отказаться. Этот момент нужно не упустить. Отказаться можно практически в любой момент до входа в кадр — нужно действительно честно подумать, насколько ты этого хочешь.

Насколько я знаю, вы работаете с агентом Ветой Гераськиной, у которой в агенстве топовые российские актеры — Виктория Исакова, Светлана Ходченкова и ваш отец, Евгений Цыганов. Какую роль в жизни актера играет его агент? Слышал несколько историй, когда актеры отказываются от сотрудничества с агентом, представляя сами себя, или меняют их с завидной периодичностью.

Мне бесконечно повезло с Ветой. Как и всем, у кого есть Вета, бесконечно повезло с Ветой. Найти агента, который будет умным человеком, со вкусом, внутри индустрии, который понимает, о чем речь, чувствует контекст сообщества и реалии сегодняшнего дня, знает, чего ты хочешь и куда идешь, и не боится твоих отказов, — огромная редкость Чаще всего агенты получают не зарплату, а процент от актерских гонораров. Если ты как актер не получаешь деньги, то агент не получает процент. Большинство агентов направляют свои силы на то, чтобы ты получил больше денег. Винить их в этом нельзя, потому что такая вот у них работа, так все устроено.

Мы все такие творческие тонкие личности, нам нужно строить что-то очень воздушное и непонятное, то, что на карту не положишь. Когда есть человек, который готов тебя услышать и идти в ту сторону, в которую ты хочешь, но при этом иногда тебя притормознить и сказать: «Не, давай сделаем так. Ты же вот это хочешь», это идеально. В общем, агент — человек, который немножко держит тебя в рамках.

Плюс ко всему я, например, очень плохо разбираюсь в бумажках. Агент, как правило, занимается еще и тем, чтобы нас не обманули, чтобы мы поели на площадке, чтобы нас туда вообще довезли (смеется), чтобы мы не должны были до конца дней сниматься в каком-нибудь ужасном кино или отдать кому-то свою квартиру. Я практически не знаю актеров, которые на 100% были бы довольны своим агентом и чтобы не было ни одной проблемы. Но, если честно, про Вету пока не слышала ни одного случая, что что-то пошло не так.

Возможно вас часто об этом спрашивают, но все же. По-вашему, больше плюсов или минусов из-за восприятия вас на фоне отца? В карьере вам это мешает или все-таки помогает?

Ну что тут поделаешь. Фамилию сменить что ли? Мне нравится моя фамилия.

Есть пример Александра, сына Виктора Цоя. Он, как и отец, занимается музыкой, но выпускает ее под псевдонимом.

При этом их все равно сравнивают, как бы он ни прятался. Я очень горжусь своим отцом и своей мамой. Интересно, что в интервью меня чаще спрашивают о папе, а в жизни — о маме. Говоря, что я безумно похожа на маму, спрашивают, как у нее дела, чем она занимается. Когда я прихожу к ней в театр, я дочка Иры, а не дочка Жени. И это прекрасно! Я рада, что у меня такая большая, потрясающая семья. Сталкиваясь с любым человеком на улице, я могу сказать: «Я сестра этого… Я дочка, внучка, правнучка того…»..

Да, наверное, где-то мешает, но где-то и помогает. Я однажды читала статью, где писали, что мне выгодно дружить с моим отцом. Я подумала, что, наверное, очень выгодно, действительно (смеется). Но если серьезно, все это абсолютная глупость. Я рада, что у меня есть доступ к невероятно талантливому человеку, который интересуется тем же, чем и я. Он еще и очень любит музыку, это важная часть его жизни, и это стало очень важной частью моей жизни. Еще он рисует потрясающе, меня это тоже вдохновляет рисовать.

Многие могут говорить: «Ну, конечно, она тоже актриса». У меня есть очень много братьев и сестер, но не все они заинтересованы в этом. Кто-то из них снимается, но в основном все занимаются чем-то другим. Брат играет в футбол профессионально, другой брат спутник в космос запускает, на графического дизайнера учится и т.д. Сестра учится на журналистике, изучает медиа. В общем, все идут в разное, и всем интересно разное, и это прекрасно.

Мне кажется, я слышал ваш дуэт с отцом то ли на одной из кинопремий, то ли на кинофестивале. Как в вашей жизни появилась музыка и желание петь?

Есть прекрасная музыкальная школа «Восход», в свое время ее окончил мой отец, моя тетя, мой двоюродный брат. То есть это такая прямо семейная история. Когда я еле-еле начала ходить, то практически сразу пошла в эту музыкальную школу. Моя первая учительница Ирина Николаевна была преподавательницей в музыкальной школе. Я пела в хоре «Вишенки», занимались музыкальной литературой и сольфеджио. Потом мои младшие братья и сестры переписывали мои конспекты, потому что их можно было использовать как решебник.

Позже мы переехали, и когда встал вопрос о каких-то занятиях, которыми надо было заняться, музыка была на первом месте. Я училась играть на скрипке, пошла в музыкальную студию «Моцарт», окончила ее и больше скрипку в руки не брала (смеется). Сейчас до сих пор у меня братья ходят заниматься: один играет на басу, другой на электрогитаре. Я однажды к ним присоединилась, тоже начала играть на гитаре, мы что-то поем вместе. А на скрипке играет сестра теперь. Это абсолютное счастье, когда заходишь на кухню, и тут брат выходит из комнаты, садится за пианино, начинает что-то играть, вы начинаете все вместе петь!

Вы не боитесь работать с молодым режиссерами-дебютантами: Илья Михеев, Полина Кондратьева, Даниил Черногорцев, Алексей Поляков… Можно сказать, что вы с авторами на одной волне, что вам проще с молодыми? Вообще, большое ли значение для актера имеет возраст режиссера, его опыт, насмотренность, может быть что-то еще?

Возраст с опытом как будто не так релевантны. Многое зависит от характера, вкуса и стиля. Возможно, с возрастом он точнее формируется, а возможно больше замыливается, и ты уже не до конца понимаешь, что тебе нравится. Когда мы снимали «110», Илья был тем человеком, который каждый день приходил на площадку вприпрыжку, с горящими глазами, и шепотом говорил: «Я не могу поверить, что вы все опять здесь собрались». Мы, видя его, просто бежали на площадку — нас не звали, а мы шли. В определенный момент мы понимали, что идем группой в сторону площадки от каравана, а нас еще никто не звал. Просто нам там было хорошо. Илья — тот человек, который заряжал эту историю, причем заряжал абсолютно по-своему.

Полина Кондратьева, режиссер «Чистого листа», тоже заряжала команду очень по-своему. Поэтому получается разное кино, и это прекрасно!. Так просто получилось, что я действительно с дебютантами работать не боюсь, хотя у меня были опыты, например, в короткометражном кино, когда мы не очень стыковались, а были, когда очень.

Одна из последних ваших работ — сериал «Натали и Александр» о Пушкине. Как вы относитесь к экранизациям классики? Со стороны кажется, что свежий идей, которые приносят продюсерам, сегодня в индустрии крайне мало, поэтому все обращаются к прошлому — сказкам, военным и спортивным победам, легендарным личностям. Что вы об этом думаете?

Думаю, про настоящее тяжело рефлексировать, тяжело его осознавать. Когда снимают про прошлое так, что как будто фиксируешь свои воспоминания, для меня такое кино практически не работает. Даже когда я вижу, что человек испытывает какие-то чувства, но это больше чувство снисходительное, я даже, наверное, иногда злюсь.

В экранизации классических произведений и сюжетов нет ничего плохого. Каждое кино преследует какую-то свою цель. Но если цель — просто сама экранизация, буквальный перенос первоисточника на экран, это немного грустно. Лучше книгу прочитать, мне кажется. Кино — очень индивидуальная история. Есть художественность, а есть кинематографичность. Когда я вижу высокохудожественное кино — красивое, живописное и так далее, — я его не чувствую, не могу к нему подключиться. В чем проблема? Да оно просто не кинематографично. Когда вижу какую-то драматургию — прописанную, литературную, — это тоже меня от кино отключает. Мое кино как будто не для литературы и не для живописи.

Возвращаясь к кастингам и кастинг-директорам. Есть ли у вас какие-то интересные, быть может необычные истории о проектах, на которые вы пробовались и попали, или, напротив, не попали? Как вы это проживаете?

Честно говоря, это всегда достаточно стрессово. Ты ни себя не видишь, никого не видишь. Как бы говоришь какие-то слова, но… На кастинге сложно включиться. Ты пытаешься включаться в материал, а не в людей вокруг. Кастинг-директор — это человек, который тебя приводит туда, сидит на пробах, репетициях, потом иногда и на площадке. Ты в своих творческих эфирах начинаешь улетать, но тебя крепко держат за ногу: через 10 минут конец обеда, надо в кадр. Такая провессия : ловить неуловимое нечто. Это вообще про кино. Неуловимое нечто. У меня есть много знакомых людей в этой профессии, которых я очень уважаю и люблю. Думаю, они со мной взаимодействуют больше, чем я с ними.

У всех на слуху Марк Эйдельштейн в связи с успехом «Аноры» на Западе, ребята из «Слова пацана» плюс-минус не пропадают с радаров, о Даше Верещагиной после «Ста лет тому вперед» говорят. Есть ли коллеги, за карьерой которых вы следите и, может быть, хотите равняться?

И за Дашей, и за Марком, и за другими прекрасными ребятами я слежу. Как это модно говорить, следила еще до того, как это стало мейнстримом. Не то что мы как-то близко знакомы, хотя здороваемся, подписаны друг на друга в соцсетях. Это безумно приятное чувство, когда вдруг выходит какой-то проект со знакомыми мне ребятами, и думаешь: «Вау, это очень круто!». Есть такое понятие «актерская ревность», вот я его никогда не испытывала. Кто-то мне говорил, мол у меня нет актерских амбиций, но я просто не ревнивая. Мне так нравится, как ребята существуют в кадре. Я очень люблю следить за театральными работами, в том числе Даши и всего ее курса. Могу действительно посоветовать людям, которые не знают, где искать классных молодых актеров — ходите на студенческие показы в ГИТИС, во МХАТ, в другие вузы, смотрите на этих ребят. Через пару лет они начнут сниматься в очень крутых проектах! Когда эти фильмы и сериалы выходят, все говорят «Ого, как неожиданно, открытие года!». А ты это открытие сделал 5-7 лет назад. Но как радостно, что и вы тоже это наконец открыли, это очень приятно.