Интервью с дизайнером: Антонио Маррас

Он должен был возглавить семейный магазин тканей, но стал дизайнером: восемь лет проработал на посту креативного директора Kenzo, потом создал собственный бренд, а не так давно дебютировал в качестве театрального режиссера.

Антонио Маррас не выпускает из рук кисточку. Во время рабочего совещания, интервью или перерыва на обед он неизменно достает из портфеля альбом и краски, выливает на блюдце немного кофе и рисует. Выводит силуэты, делает наброски, экспериментирует с цветом. Станет ли новый рисунок основой для коллекции одежды, театральной постановки или художественной экспозиции — покажет время.

Вы не только дизайнер, но и художник. Где для вас проходит грань между этими двумя профессиями, между модой и искусством? 

Эта дискуссия продолжается которое десятилетие: искусство питается модой или мода искусством? Кажется, это вечный вопрос. Думаю, они просто существуют параллельно. Я не вижу между ними никаких барьеров, неприступных стен или строгих границ, так же как не вижу их между разными видами искусства. 

То есть вы против каких-либо жанровых границ? 

Я против того, чтобы навешивать ярлыки и пытаться, как это часто делают модные критики, вводить какие-то категории и определять кому-то место, как в каталоге. Они говорят: этот минималист, тот деконструктивист, а третий работает в жанре фолк. Я, например, вообще никогда не относил себя к какому-то конкретному стилю, поэтому журналисты всегда пытались сделать это за меня. 

Но ваши работы всегда узнаваемы. 

И все же классифицировать их трудно, хотя у каждой коллекции обязательно есть своя тема, вдохновленная литературной цитатой, песней или историческим персонажем. Но прежде всего центром моих коллекций всегда становится женщина. 

И кто стал главной героиней вашей осенне-зимней коллекции? 

Анна Ахматова. В 1910 году в Париже она познакомилась с молодым, еще никому не известным художником Амедео Модильяни. Поэтесса никогда не рассказывала о том, какие чувства между ними тогда возникли, но всем хорошо известны ее портреты работы Модильяни, которые говорят красноречивее всяких слов. Я представил показ как театральную постановку, пригласив к участию актеров — они декламировали со сцены стихи Ахматовой о любви. А ее образ считывался в богемных платьях, прическах моделей и, конечно, в мрачной, словно пыльной, палитре. 

Если речь об Анне Ахматовой, значит, можно сказать, что героиня коллекции — русская женщина? 

Честно говоря, я никогда не создавал коллекций, думая о женщине как о представительнице определенной нации. Вообще, женщина для меня — это такой большой бриллиант с бесчисленным множеством граней, разных образов и ипостасей. Поэтому каждая видит в моих коллекциях что-то свое. 

А что отличает ваших российских клиенток от, скажем, миланских? 

Я помню, как 14 лет назад мы открывали наш магазин в Петровском пассаже. Тогда сложно было представить, что он будет без хрусталя — все должно было блестеть, как во дворце. Сегодня все иначе. Москвички, как и жительницы Милана или Нью-Йорка, космополитичны. То же и с Петербургом. Это самый близкий к Европе российский город, и люди там одеваются так же, как в Париже или где-нибудь в Италии. Я не вижу разницы. 

Когда вы увлеклись модой и кто этому поспособствовал? 

Самые ранние мои воспоминания связаны с отцовским магазином тканей. У меня до сих пор хранятся некоторые из них. Ребенком я все свое время проводил там, мог часами в полном одиночестве возиться с яркими лоскутами, забывая обо всем и абсолютно не нуждаясь в компании. 

А кого вы считаете своим наставником в искусстве? 

В моей жизни действительно были люди, которых я могу назвать учителями или наставниками. Хотя лучше сказать — проводниками. Ведь они привели меня в мир искусства, буквально взяв за руку. Это известнейшие итальянские художницы Мария Лай и Кароль Рама. Я счастлив, что сумел получить их поддержку.

Что вас вдохновляет помимо искусства? 

Множество разных вещей, но прежде всего семья, тем более что и мода для меня началась, как я уже сказал, в отцовском магазине на Сардинии. Еще я помню, как отец возил меня к морю. Наверное, поэтому я до сих пор живу и работаю на Сардинии: хочу, чтобы эти воспоминания оживали каждый день. Моя мастерская находится прямо в доме, а с террасы открывается вид на море. 

За что вы любите моду? 

А разве ее можно не любить? Для итальянцев это все равно что дом родной. Есть два похожих итальянских слова: abitare — «жить», и abito — «одежда». Обратите внимание, у них один корень. То есть одежда сродни дому, это твои границы, твои стены, твоя защита. И, конечно, мода дает мне как художнику возможность вести диалог с миром. Получается, мода для меня — инструмент. Инструмент, помогающий делать все, что я хочу.

Как бы вы сформулировали секрет успеха в модном бизнесе?

Я все еще занят его поисками! 

А что еще на повестке дня? 

Я дебютировал как театральный режиссер с постановкой под названием My heart, I’m suffering. What can I do for you? («Сердце мое, я страдаю. Что я могу сделать для тебя?»). Это шоу, сочетающее изобразительное искусство, театр, кино и танец. Я привлек к работе 20 прекрасных итальянских артистов — начинающих театральных талантов. И хотя я предупредил, что это может разрушить их карьеру, все они присоединились к проекту. В этом году я представляю его в Милане, в следующем — в Нью-Йорке и, надеюсь, однажды в Москве.