Надежда Михалкова: «Взрослые часто забывают, что могут быть неправы»

Надя, вы не думаете окончательно перейти на сторону режиссуры?

Я бы с удовольствием, если бы это было так легко и просто. Мне нравится, что там больше ответственности. Там ты от начала и до конца отвечаешь за все, там не может быть отговорок: картинка плохая, оператор не выстроил кадр, сценарист не так написал. В идеале я бы работала над фильмами как режиссер, а как актриса участвовала бы в проектах, которые мне симпатичны.

Вы побывали по обе стороны камеры. Не возникает ли порой желания начать корректировать действия режиссеров?

Конечно, иногда ловлю себя на мысли, что тут можно было бы сделать так или иначе, но я не вмешиваюсь в процесс. Когда у меня появляется желание пойти и «подсказать», я просто начинаю наблюдать. Как снимает оператор, как режиссер работает с артистами, как разбирает сцены. И что-то забираю себе в копилку.

А какой вы режиссер? Открытый к диалогу с артистами или всегда стоящий на своих позициях?

В моем багаже не так много работ. Но с другой стороны, режиссер, снявший хоть одну картину и продолжающий снимать, имеет полное право делиться своим опытом. В сериале «Номинация» я держалась за свои позиции — не с целью доказать, что я права, а потому что искренне верила в то, что они верны. На картине «Огненный мальчик» — может, с опытом это было связано или с возрастом — я стала допускать других людей до своей задумки, что позволило посмотреть на все с иного ракурса, сделать историю круче, интереснее. Но важно, конечно, всегда слушать свою интуицию и не идти на компромиссы, если тебе предлагают то, чего ты изначально не хотел. Режиссер, как психолог, как родитель, должен понимать, что у кого можно забрать, а что кому отдать, ведь в конечном итоге цель у него одна — чтобы его ребенку, то есть его картине, было лучше. На съемках «Огненного мальчика» у нас была команда талантливых, счастливых, спокойных, профессиональных, неравнодушных, болеющих за результат людей.

Сценарий для фильма написала Марина Степнова. Как вы нашли друг друга? Вы были знакомы с ее книгами?

В момент, когда я думала, кому бы отдать идею, я читала Маринину книгу «Сад». И поняла, что она — именно тот человек, который мне нужен. Я ей позвонила, ни на что особо не надеясь, но она согласилась, отчего я совершенно обалдела, потому что даже не ждала, что такой большой писатель даст положительный ответ. Мы начали работать и довольно быстро написали сценарий. Мы думали в одном направлении — как и вся наша команда.

Вы не в первый раз работаете с сестрой Анной на площадке. А на этом проекте к вам присоединилась Юлия Высоцкая. Не боитесь обвинений в кумовстве?

Нет, потому что через это уже проходила. Почему-то, если семья связана с искусством, все говорят: «Ну да, всё понятно». А когда речь идет, например, о хирургах в нескольких поколениях, никаких вопросов не возникает. Это несправедливо. Я действительно считаю, что Аня — одна из лучших современных актрис. Юля Высоцкая сразу пришла в голову, уже на моменте написания сценария: эту героиню хочется рассматривать, угадывать мысли, додумывать чувства, она из тех персонажей, кто переживает все внутри себя. Ну что поделать, если у меня такие родственники подходящие и талантливые! (Смеется.)

А что касается исполнителя главной роли — долго его искали?

Мальчика на эту роль — ее сыграл Денис Косиков — мы не могли найти очень долго. С молодежью вообще непросто. У них гормоны бьют ключом, у них сегодня одно настроение, а завтра другое, и они не всегда могут управлять своей энергией. Плюс сложно было нащупать, мой это герой или нет. Мне нужен был тот, кто еще не определился, какой он: мужественный или слабый, неудачник или везунчик. Дениса все время хотелось разгадать. Было непонятно, что он чувствует: отчаяние, грусть, разочарование… В нем была некая индифферентность: вроде хочу, а вроде нет, вроде люблю, а вроде не очень.

Почему вы решили не участвовать в этом проекте как актриса, хотя в «Номинации» выступили в обеих ролях? Сложно существовать сразу по ту и другую сторону камеры?

Да, это огромный труд. Я столько сил потратила на то, чтобы забежать в кадр, текст сказать, выбежать… Это может показаться странным, но, если меня много, я первая, кто устает от себя. Не люблю долгий грим, внимание… Мне нравится внутренняя кухня, нравится наблюдать; приходить на съемки, не думая о том, как выглядишь, потому что голова занята другими вопросами: как камеру поставить, как сцену развести и так далее. Что касается «Номинации», то там было бы не очень честно по отношению к задумке, к сценарию испугаться и взять другую актрису. Моя героиня транслирует очень личные подробности киноиндустрии, поэтому я решила взять ответственность на себя. Плюс я наблюдаю и работаю большую часть жизни в кино и вижу, чувствую, знаю, что происходит в кино, и у меня накопилось, что сказать на эту тему. В общем, мое участие там было оправданно.

Вы говорили, что главная идея «Огненного мальчика» — обретение души через преодоление трудностей и страхов. А если более развернуто?..

Это история про людей очень чутких, нежных и ищущих что-то важное внутри себя, которым жизнь предлагает либо смириться, либо сделать шаг с обрыва. И ты не знаешь, куда приземлишься, на камень или в воду, и раскроется ли у тебя парашют. Главный герой — 19-летний парень, стоящий на перепутье. Кроме него, там интересные женские персонажи. Героиня Юли Высоцкой — властная закрытая женщина, которая любит, но не знает, как выразить свои чувства. Героиня Оксаны Акиньшиной — она пытается помочь найти сестре и племяннику общий язык. А Аня играет деревенскую женщину, которая ищет любовь, но обречена на одиночество.

Почему вам так интересна подростковая тема? Ваш дебютный фильм «Проигранное место» — подростковый хоррор.

Именно в этом возрасте закладывается фундамент личности, приходит понимание, что только ты ответственен за свои поступки. Это сложный возраст, когда психика нестабильна, гормоны бушуют, а судьба подкидывает то одно, то другое. Человек дико одинок в этот момент — вне зависимости от количества друзей. Подростки колючие, как ежики, но абсолютно беззащитные. В этот момент нужно быть рядом, проявлять терпение и бесконечно предлагать помощь, потому что они сильно в ней нуждаются.

Можно ли сказать, что в вашей картине есть что-то личное, автобиографичное?

Наверное, там больше эмоциональных моментов, нежели сюжетных, через которые я проходила с племянниками. Например, когда понимала, что должна лишить их определенных удобств или даже изолировать от чего-то, потому что в данный момент их жизни правильнее будет так, и шла в этом до конца.

Если вернуться в ваш подростковый период — какой выбор был тогда для вас поворотным?

Мы каждый день делаем выбор, и во взрослой жизни тоже. Просто в силу опыта это не так ярко проявляется, как в подростковом возрасте. Например, тогда нужно было решить, соврать или нет родителям. Ты идешь в клуб с друзьями и не сообщаешь об этом никому, несмотря на договоренности; потом, когда звонит папа в час ночи, не поднимаешь телефон, а утром перезваниваешь и всячески пытаешься уйти от прямого вопроса — что ты вчера делала? — чтобы не лишиться той свободы, которую тебе давали. Формально ты не врешь, но перед собой не честна. Или другой пример: сказать ли честно парню, что вам уже не по пути, или выбрать обходные формулировки? Что проще: быть «хорошей» или сделать так, чтобы от тебя просто отстали? Говорить ли прямо — если за это придется получать, набивать шишки, а потом залечивать их, — чтобы потихонечку идти вперед? Понять, поступил ты по душе или нет, — вот это невероятно сложно. Когда ты выбираешь жить честно по отношению к себе лично, ты можешь быть не принят социумом, зато обретешь свободу. В свои почти 39 я так же, как подросток, что-то теряю, чтото нахожу, чему-то удивляюсь, из-за чего-то расстраиваюсь… И это нескончаемый процесс.

А как, по-вашему, абстрагироваться от мнения окружающих, услышать себя и свои желания?

Это сложный вопрос. Держаться за то, от чего твое нутро поет. Для меня это моя семья, моя земля. А в основе всего — Бог и вера. И чтобы не потерять себя, нужно не потерять Бога. А не потерять Бога — это и есть не потерять любовь. Ведь любовь действительно может победить все. Она может быть неразделенной, болезненной, но она — основа всего. Только внутренняя честность и дисциплина не дадут тебе потеряться.

Насколько вы понимаете современных подростков? Ощущается ли глобальный поколенческий разрыв?

Мне казалось, я никогда не скажу «как можно это слушать?» и не окажусь на другом берегу, где когда-то были старшие, говорившие «надо идти в школу и делать уроки». Но на этот счет я не испытываю никакой печали, потому что все циклично. К тому же во мне по-прежнему живы подростковые эмоции, я по-прежнему переживаю удивление, отчаяние, нежелание терпеть. Здесь, мне кажется, мы сходимся, поэтому нам интересно друг с другом.

Когда вам было 15, мы с вами делали интервью. Вы сказали тогда, что проблем с ребенком можно избежать, если разговаривать с ним и уделять ему время. А как у вас с вашими детьми?

Все так. Сейчас к своему, кстати, неглупому изречению (Смеется.) могу добавить, что главное — дать ребенку любовь. Детям важно знать, что их любят безусловно, просто за то, что они есть. Но вот что еще важно — научить их трудиться. Это на всю жизнь дает уверенность в себе.

«Огненный мальчик» — о подростке, который не был услышан. Почему так сложно поколениям наладить диалог друг с другом?

Кто-то устал, кто-то пытается свои раны излечить за счет детей. Некоторые вообще не помнят, как говорили себе, что никогда не будут повторять путь своих родителей, а потом оказались в точке, где один в один скопировали сценарий мамы и папы. Взрослые часто забывают, что могут быть неправы. Из-за этого образуется пропасть между поколениями. Мои дети мудрее меня: они говорят о сложных вещах просто, в то время как мы начинаем что-то придумывать и изобретать.

Перед тем как приступить к съемкам, вы показываете сценарий отцу, просите совета?

Конечно, мы бесконечно с папой рубимся. (Смеется.) С чем-то я спорю, с чем-то соглашаюсь. Это целый квест, который мы регулярно проходим. Мы с папой в постоянном диалоге, порой смешном, порой резком. Пока не было такого, чтобы он разорвал сценарий и сказал «это бездарно». Мы разговариваем как взрослые люди, которые любят друг друга и относятся с уважением к делу каждого.

Влияет ли на вас мнение близких и не только их?

Каждый раз думаю, зачем мне это все. (Смеется.) Конечно, приятнее слышать одобрение, чем критику. Что касается негативных комментариев в интернете, то они меня триггерят минут пять, не больше. Прочла, мысленно ответила — и пошла дальше заниматься делом. Было бы лукавством говорить, что я совсем не обращаю на них внимания, но все же у меня более глобальные цели, нежели понравиться анониму в Сети.

С каждым новым проектом приходит новая уверенность или, наоборот, появляется все больше требований к себе?

Каждый раз, приходя на съемочную площадку, я задаюсь вопросом: «Как это все делается?» Включается синдром самозванца: может, я всех обманула и сейчас об этом узнают. Если ты человек думающий, рефлексирующий, страстный, ищущий, то к каждому проекту подходишь с разными задачами и разными страхами. И это зависит не от количества снятых картин. Как только ты начнешь думать о числе фильмов и наград в своем портфолио, так сразу можешь ставить точку.

А вообще, каковы критерии хорошего кино?

Когда кино вне зависимости от жанра проникает в тебя и вызывает эмоции.

Сегодня киноиндустрия существует в довольно непростых условиях. Как в этом контексте вы себя ощущаете?

Сложно, но интересно. Такие периоды часто становятся катализатором для чего-то нового. В какой-то момент мы встречаемся в точке счастья, а потом — в точке несчастья. Это жизнь, и она идет своим чередом.

О чем вам хочется дальше снимать? Думаете ли о коммерческом или фестивальном кино?

Я вообще так не думаю. Влюбляюсь во что-то и начинаю тащить, а в какую сторону это уведет — вопрос десятый. Тема взросления еще обязательно прозвучит, поскольку для меня это совсем не про возраст. И мне очень интересно за этим процессом наблюдать.

Видео: Дмитрий Чередников;
Фото: Ольга Тупоногова-Волкова;
Стиль: Евгения Авайсова;
Креативный директор: Юрате Гураускайте;
Фэшн-директор: Марина Кобрина-Гесс;
Арт-директор: Денис Ковалев;
Мейкап: Надежда Адельшина;
Прическа: Аркадий Булгатов;
Продюсер: Ольга Закатова;
Координатор: Ксения Голубева;
Ассистент фотографа: Сергей Харыбин;
Ассистент стилиста: Кира Гукасян;
Ассистенты продюсера: Елизавета Кондакова, Елена Буюкли.