IOWA: «Люди считывают то, что ты излучаешь — и это мощнее слов»

Когда вы стоите на сцене перед тысячами зрителей, какими чувствами наполнено это мгновение? Это больше про отдачу или про контакт?

Я, наверное, уже много раз рассказывала, как на «Новой волне» научилась работать с энергией и поняла, зачем вообще стою на сцене. Именно на «Новой волне» — потому что это были три конкурсных дня. До них я, как будто, все время защищалась на сцене. Я понимала, что когда на тебя смотрит огромное количество людей, — они все-таки забирают. Они могут унести с собой по кусочку тебя — на память. Даже если им что-то нравится, им важно взять это с собой, сохранить внутри, подумать.

Но забирать можно по-разному, и сохранять — тоже. Этому важно учиться всем нам. В этом смысле обмен с людьми, жизнь в обществе — лучший тренажер. Для нас, для всех. Учиться настоящему обмену.

И сцена в этом смысле — очень хороший учитель. В первый конкурсный день я поняла, что ничего не знаю про энергию. Люди считывали только то, что у меня красивое платье. Это и была моя «энергия» — то, что я транслировала. Это удивительно: именно то, что ты излучаешь, то и улавливают.

Мне понадобилось много разговоров, много анализа — других артистов, их выступлений. За одну ночь я просто поняла, как энергию отдавать и как ее принимать. Это пришло через сильный стресс. Больше, чем умение петь, больше, чем умение танцевать или держаться на сцене — я учусь работать с энергией. Я стараюсь быть правильным, чистым проводником. Не додумывать, не усложнять — а просто… в хорошем смысле выходить на сцену с пустой головой. Потому что для меня важно быть кристально честной и смотреть, что получится.

На самом деле — это про умение не держаться ни за что. Ни за какие моменты. Просто выйти — и не знать, что будет. И тогда происходит что-то уникальное, прекрасное.

У нас есть заданная музыка, которую люди знают, и они знают, чего от нас ожидать. А мы знаем, что большинство наших слушателей любят эти песни. Это и есть наши точки соприкосновения. А дальше — в незримом диалоге, в зрительном контакте, в совместном пении — рождается что-то большее. Что-то большое, уникальное, что люди потом уносят с собой.

Кстати, ученые замерили уровень децибелов на концертах. Сказали, что музыка в диапазоне от 105 до 115 дБ повышает людям психологическую энергию. Наши песни, в основном, именно в этом диапазоне. Получается, что мы действительно — и психологически, и физически — повышаем друг другу энергию.

Чем для вас примечателен VK Fest? Можно ли назвать его фестивалем, на который всегда хочется возвращаться?

В этом году мы выступаем на VK Fest — это как раз из тех фестивалей, на которых всегда хочется быть. Почему? Потому что VK создали такую площадку, где возможно все, где приветствуются эксперименты. Они действительно дают пространство, чтобы развернуться — в нарядах, аранжировках, в подходе к выступлению. Они задали такую планку, при которой артисту позволяют пробовать новое. И за это огромное спасибо.

В Москве мы готовим абсолютно уникальную программу — я даже не уверена, что когда-то повторим ее еще где-то. У нас играют актеры из Театра имени Райкина, лучшие музыканты России. Будет очень сложный и зрелищный выход в костюме-конструкции, над которым трудятся уже несколько месяцев. Там и силикон, и ткани, и сложные металлические элементы.

Это что-то, чего раньше просто не существовало. После VK я вообще не уверена, что надену этот костюм еще где-то. Он создан специально для одного выхода — только для VK Fest. Вот настолько глубокое понимание у этой команды, на таком уровне они работают.

И туда действительно хочется готовиться — потому что все, что появляется на этом фестивале, потом звучит и резонирует весь год. На шоу, в пабликах. Вспомнить хотя бы синий стол.

Как вы восстанавливаетесь после выступлений и туров? Есть ли для вас ритуалы возвращения к себе?

У нас есть сын. Мы приезжаем — и он нас моментально переключает. Это и есть то самое переключение. Еще нам очень повезло с домом, который мы сейчас снимаем: он находится в лесу, и у нас там есть небольшая баня. Мы можем ее растопить и немного выдохнуть, перезагрузиться. С нашим графиком на какие-то отдельные поездки — в бани или спа-салоны — времени просто нет. Я, например, вообще была в спа, наверное, всего один раз в жизни.

Это все у меня началось лет с двадцати — и понеслось, и пока что конца-края не видно. Поэтому для меня очень важно уметь переключаться. Поменять вид деятельности. Просто валяться я не люблю — сразу чувствую, как уходит жизнь. Я бы не отказалась, если бы моя кровать, как у Амели в фильме, могла бы путешествовать. Вот это было бы здорово.

Я, кстати, всерьез думаю купить дом на колесах — фургон для путешествий. Чтобы можно было собрать всех своих домочадцев и отправиться куда-нибудь. Благо, пока я все это обдумываю и планирую, в России появляется все больше стоянок для таких автодомов. Можно в дороге с кем-то знакомиться, подключаться к фургончикам друзей. Это тоже стимул — вот так вместе ехать, открывать страну.

В этом году мы хотим всей семьей поехать на Соловки через остров Маалаан, заехать в разные такие местечки, места силы. Это наша цель на лето — и она помогает нам работать сейчас в полную силу. Просто потому что знаешь: будут две недели, когда мы уедем всей семьёй в настоящее путешествие.

И вот одна только мысль об этом уже помогает. Когда думаешь об отпуске — работать становится гораздо веселее.

Какую роль в вашей жизни играет красота — внутренняя, внешняя, эстетическая? Что для вас значит быть красивой в собственных глазах?

Красота. Красота — понятие совершенно относительное. Она зависит даже от света. Тебя сфотографируют при плохом освещении, и ты думаешь: все, конец, это катастрофа. А потом вспоминаешь, что в 24 года думала точно так же. И тоже был плохой свет, какие-то высыпания на коже, какие-то заломы. Тогда казалось, что это страшные носогубки. А потом проходит время — и думаешь: да нет, вроде бы ничего.

Все зависит от того, под каким углом ты смотришь, через какие фильтры. Я читала у Пелевина в «Трансгуманизме», что у людей были чипы в глазах. Они платили, и пока у тебя на счете есть деньги, ты смотришь в зеркало — и тебе нравится то, что ты видишь. А как только деньги заканчиваются — ты уже смотришь на те же формы, но с осуждением. Все кажется нелепым и отталкивающим.

Так вот, красота — в глазах смотрящего. И я замечаю, что сейчас отношусь к себе с большей снисходительностью. Я себя больше люблю, больше принимаю. Хотя считается, что вся твоя красота — в молодости, с 17 лет, когда ты цветешь, пахнешь, а потом все заканчивается к 35. Это чушь. Потому что в свои 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25 — я не чувствовала себя прекрасной. И как будто бы настоящая красота, точенность — приходят только сейчас.

Появляется какая-то острота мышления. Когда внешнее и внутреннее сходятся. Когда появляется не только внешняя красота, но и умение ее подать. Интеллект становится острее, уместнее. Ты находишь слова, чтобы описать все, что видишь вокруг. И вдруг это начинает складываться в гармонию. В ту самую форму, которую ты наращиваешь своим опытом.

То есть красота — это совокупность знаний, умений, прожитого. Ты как драгоценный камень, который обтачивает вода, воздух, ветер. И вдруг понимаешь: вот она — красота. Это окисление, это фактура. Настоящая внутренняя красота проявляется только с годами

Умеете ли вы останавливаться и просто жить — без графиков, дедлайнов и студий? И что для вас «искусство жить» сегодня?

Ну, во-первых, графики нужны даже для отдыха. Если ты не внес отдых в расписание — его не будет. Даже просто полежать, ничего не делать с 15:30 до 15:35 — это нужно забивать в график. Тогда вся команда, у которой есть к нему доступ, видит, что тебя в это время нельзя беспокоить. И нет бесконечных звонков с вопросами: «Что ты делаешь тогда-то?» Это очень удобно — все видят, чем ты занят.

Да, действительно, в этом нет особой приватности. Команда знает про тебя буквально все — к какому врачу пошел, сколько зубов вылечил. Но это важно. Потому что у нас такая работа, в которой всегда есть дедлайны. Есть определенный ритм жизни, и в нем комфортно находиться. Если ты вылетаешь из него, тебе потом приходится в два раза больше напрягаться, чтобы догнать свой темп.

Этот темп, эта скорость, которую ты набрал за годы работы, — комфортны. Это ритм, в котором ты не жертвуешь собой или своим здоровьем. В нем есть место для переключений, особенно сейчас, когда у нас появился сын. Даже если ты не хочешь что-то делать для себя, ты обязательно сделаешь это для ребенка. Поэтому ты начинаешь рассчитывать силы. Это как привычки, которые становятся частью быта: вовремя лечь спать, правильно поесть, уделить время близким. Всё это тоже должно быть в графике.

И это вовсе не скучно. Иногда люди говорят: «А когда же жить?» — но я без музыки жить не могу. Мне важно выразить себя: сублимировать боль, радость, опыт — и вылить это в новое творчество. Мне это необходимо. Я от этого не устаю — наоборот, скучаю по этому. Потому что деятельность очень разнообразная. Даже за студийное время ты сражаешься, потому что столько всего происходит, столько творческих процессов. И есть вещи, которые просто необходимо делать.

Поэтому для меня слово «останавливаться» — вообще не про меня. Я не вижу в этом цели, не вижу смысла. Я выстроила свое. Свою систему, свой маршрут. Еду на своей грузовой машине, куда загрузила всё, что люблю. Всех. Вид за окном меняется. А цель, страна, остановки — они вторичны. Хотя, конечно, иногда хочется остановиться и подышать воздухом в лесу. Это — важно.

Сейчас мы живем в лесу, и в каком-то смысле восполнили этим важный дефицит. Потому что до этого — из самолета в самолет, из машины в подвал, потом сразу на запись. А тут — возвращаешься в лес. Прогуливаешься 20–30 минут. А если и босиком — так это настоящая зарядка для батареек. И снова хочется двигаться дальше.

Так что да — это мой ответ: без графиков очень тяжело.