Театр имени Паоло Роверси: тень, свет и взгляд

ВЗГЛЯД

«Для меня глаза — действительно самая выразительная часть тела. Но руки тоже очень важны. И губы, рот... Однако глаза, безусловно, ключевые. Я считаю, что если на снимке взгляд не тот, то для меня фотография не получилась. Если, конечно, у модели глаза не закрыты — но даже закрытые глаза могут быть очень важны, это тоже может быть сильным взглядом. В них должно быть что-то», — убежден Роверси в интервью The Talks. Он также уверен, что «глаза — самое дорогое, что у него есть».

СОВЕРШЕННОЕ НЕСОВЕРШЕНСТВО

У фотографов есть два полюса: расчетливость и интуиция. Фотография Роверси — это эксперимент, продиктованный предчувствием сердца и творческим риском. Длинная экспозиция для него — всегда своего рода (bon)chance, счастливая случайность. «Фотографии всегда удивляют меня; они никогда не получаются в точности такими, какими я их представлял». А проявилось не так, как предполагалось? — «И это мне нравится. Мне нравятся случайности, то, что происходит непреднамеренно».

Фотограф дарит своим творениям главное — жизнь. И, пожалуй, это не просто красивые слова: его кадры не просто существуют, но вольны делать то, что им хочется, в свой миг жизни-проявки.

«ПАОЛОРОИД»

Здесь нет ошибки: Роверси так любит полароидные снимки, что дал собственное название своей камере Polaroid 20×50 — «Паолороид». Его снимки всегда отличались характером, глубиной и вдумчивостью, что шло вразрез с привычной логикой «щелкнул — и готово».

Этот метод отражает его личную мифологию — слияние процесса и собственного «я», которое отвергает глянцевый лоск фэшн-редакториалов и задерживается в хрупкой зернистости несовершенства. При этом фотограф ценит и скорость результата — но не за конвейерность, а за возможность сразу увидеть, что получилось. Он раскладывает отпечатки на столе, чтобы вся команда могла их обсудить. Роверси не приступает к отбору до следующего дня или даже позже — часто, вернувшись к снимкам, он обнаруживает, что его чувства к ним изменились, и в итоге делает совершенно другой выбор.

MISE EN SCÈNE

День съемки. Модель летит из Лондона, стилист — из Милана, а Паоло направляется в студию в Париже — в комнаты, где он в полной тишине и темноте настраивается на работу.Встретив команду, фотограф не спешит приступать к делу — сначала всех ждет завтрак, обед или ужин на кухне и разговоры о жизни. Паоло остался в Париже после приглашения Петера Кнаппа, швейцарского фэшн-фотографа и легендарного арт-директора журнала Elle, в 1973 году, но, покидая Италию, он забрал с собой гостеприимство и уют родной Равенны. 

До идеального кадра остается выставить свет, который иногда выставляет себя сам — фотограф часто пользуется большим студийным окном. Важнее не сам свет, а его ощущение. И не сет-дизайн создает кадр, а мизансцена, которая может вообще не попасть в финальное изображение.

ПОИСК КРАСОТЫ

Главный источник вдохновения для Роверси — красота. Красота прерафаэлитская, уязвимая, андрогинная и повсеместная. Та, что заставляет чувствовать, переносит в будущее, прошлое или дарит мечту. Та, на которую хочется смотреть, которую хочется искать и о которой хочется думать, если не удалось поймать момент и запечатлеть ее: «Вся моя жизнь полна снимков, которые я не сделал. Может быть, однажды я напишу книгу о фотографиях, которых у меня нет».