Психотерапевт как герой нашего времени

Терапия превратилась в форму самообразования, способ научиться слушать, замечать, рефлексировать. И, как всякая новая религия, она породила собственных героев. В кино и сериалах психологи заняли место, которое раньше принадлежало детективам, врачам или полицейским. Теперь именно они разбирают человеческую тьму, чужую и собственную.

Если в девяностые психотерапевт на экране был скорее второстепенной фигурой, то уже к началу двухтысячных занял центральное место истории. Самый человечный из них, конечно, доктор Шон Магуайр из фильма «Умница Уилл Хантинг» Гаса Ван Сента. Мэтт Деймон играет двадцатилетнего уборщика из MIT, чьи способности к математике поражают профессоров, но за интеллектом скрыта глубокая эмоциональная травма. Суд обязывает его пройти психотерапию, и он попадает к профессору Магуайру в исполнении Робина Уильямса, мягкому, уставшему мужчине, пережившему утрату жены. С первых сеансов между ними возникает сопротивление, типичная реакция пациента, защищающегося от боли. Уилл превращает терапию в интеллектуальную дуэль, но Магуайр не играет в авторитет, он применяет то, что в психологии называют контейнированием эмоций, способность выдерживать чужие чувства, не разрушаясь. Постепенно отношения переходят в стадию доверительного переноса, когда пациент переносит на терапевта эмоции, адресованные значимым фигурам прошлого. Фильм Гаса Ван Сента сделал из психотерапии форму человеческой честности.

Совсем другой тип терапевта доктор Бен Собел из культового «Анализируй это» Гарольда Рамиса. Роль психоаналитика сыграл Билли Кристал, а его пациентом стал Роберт Де Ниро, мафиози Пол Витти, внезапно начавший страдать от панических атак. Тема, ещё недавно табуированная, превращается в комедию положений, где страх, бессонница и тревожное расстройство соседствуют с юмором и иронией. Витти, привыкший решать проблемы насилием, сталкивается с тем, что не может контролировать собственную психику. Он врывается в кабинет врача, требуя мгновенного результата, и тем самым демонстрирует классический импульсивный перенос, ожидание безусловной поддержки и власти над терапевтом. Доктор Собел, на первый взгляд рациональный профессионал, постепенно втягивается в эмоциональное отождествление с пациентом, когда границы размываются, а аналитик начинает реагировать не как специалист, а как человек. В итоге оба героя оказываются в терапии. Рамис показывает, что даже в пародийной форме психотерапия остаётся пространством, где можно говорить о страхе и не выглядеть при этом смешным.

Следующий герой эпохи — доктор Кал Лайтман из сериала «Обмани меня». Его играет Тим Рот, и это, пожалуй, первый психолог на экране, полностью лишенный терапевтической мягкости. Его метод основан на микровыражениях лица и движениях тела, что отсылает к реальной науке Пола Экмана, создавшего концепцию эмоциональных микросигналов. Лайтман классический пример интеллектуальной защиты, он прячет собственную уязвимость за аналитикой. Его способность видеть обман других, конечно, проекция собственного страха быть разоблаченным. Терапия в его исполнении напоминает допрос, а не диалог, но за этим скрыта трещина: стремление контролировать мир, потому что внутри хаос. Тим Рот делает из Лайтмана фигуру почти шекспировскую: человек, который знает все о мотивах других, но ничего о себе.

В начале двухтысячных интерес к психологии смещается от личных травм к изучению зла как системы. Сериал «Мыслить как преступник» делает героями не сыщиков, а поведенческих аналитиков из отдела ФБР, их задача не просто поймать убийцу, а понять его психологический паттерн. Серийные убийцы здесь не демоны, а пациенты без терапии, доведшие защитные механизмы до патологии. Для самих аналитиков цена эмпатии часто оказывается слишком высока. Сериал почти учебник по вторичной травматизации, состоянию, когда человек заражается болью других. Их способность к сочувствию граничит с профессиональным выгоранием, а умение «входить в голову преступника» приводит к нарушению границ личности. В отличие от большинства полицейских драм, «Мыслить как преступник» показывает не борьбу добра и зла, а борьбу эмпатии и равнодушия.

Современная культура говорит о психотерапии как о безопасном пространстве, но сериал «Психиарт по соседству» Майкла Шоуолтера показывает, что даже оно может превратиться в ловушку. В основу сюжета легла реальная история: нью-йоркский бизнесмен Марти (в исполнении Уилла Феррелла) приходит к психотерапевту доктору Айзеку Хершкопфу (Пол Радд) с депрессией и тревожным расстройством. Между ними быстро устанавливается доверие, перерастающее в патологическую зависимость. Доктор постепенно выталкивает пациента из его собственной жизни: вмешивается в отношения с семьей, заставляет переписать на себя дом, контролирует финансы и окружение. Нарушается принцип профессиональных границ, врач живет за счет пациента, а пациент за счет иллюзии, что его наконец-то любят. Радд играет доктора с пугающей мягкостью, которая постепенно оборачивается холодным нарциссизмом. Сериал — редкий пример того, как зло может говорить языком заботы.

Русская версия психолога нового времени — Артем Стрелецкий из сериала «Триггер». Роль сыграл Максим Матвеев, и его персонаж стал, пожалуй, самым противоречивым образом терапевта в отечественной культуре как когда-то доктор Хаус Хью Лорри перевернул представление в врачах в кино. Стрелецкий работает в Москве, в мире тревожных, выгоревших, самоуверенных людей, которые боятся чувствовать. Его метод — провокация. Он сознательно ломает терапевтические границы, выводит пациентов из равновесия, доводит до катарсиса через гнев и боль. Это смесь когнитивно-поведенческой терапии и шоковой конфронтации. Стрелецкий — антипод классического психоаналитика. Он не слушает, а атакует, сознательно усиливает симптом, чтобы разрушить защитный механизм. Но в этом методе и его трагедия: нарушая границы, он разрушает и себя. Сериал строится на тонкой теме вины и профессионального выгорания: герой сам пережил травму и теперь превращает чужие сессии в способ прожить собственную. Матвеев делает роль почти философской: терапия становится полем битвы между сочувствием и насилием. В этом смысле «Триггер» настоящее зеркало эпохи, где эмпатия перестала быть модным словом и превратилась в дефицит.

Совсем иной тон задает сериал «Минута тишины», автором идеи которого стал бизнесмен и меценат Владимир Потанин. И это сериал, героями котого выступают почти не встречающиеся в современном российском кино персонажи — предприниматели, дипломаты и психологи. Главный герой — предприниматель Валерий Королев (Евгений Цыганов) выживает под завалами после землетрясения, но теряет память — не знает, кто он, кем был и кого любил. Его проводником в новой реальности становится психолог Мария Стрельцова (Ольга Лерман) — специалист по работе с людьми в условиях ЧС.

Если Стрельцов из «Триггера» работает с выгоревшими циниками, готовыми платить любые деньги за эмоциональные встряски, то героиня «Минуты тишины» встречается с болью другого рода — сырой, неотфильтрованной, настоящей. Она не медийный терапевт, а тот, кто приходит туда, где пыль от катастрофы еще не осела, и где главное — просто быть рядом. 

Мария — человек, привыкший к теории. В прошлом она преподавала, писала методички, по которым работает МЧС, но впервые оказывается лично в самой гуще катастрофы. И здесь теория бессильна: остается только эмпатия. В одном из эпизодов она признается, что была «кабинетной крысой» — и это звучит не как слабость, а как честность. Ее пациент, страдающий диссоциативной амнезией, постепенно возвращает память. Вместе с воспоминаниями приходит чувство вины и понимание, что прежняя жизнь — успешная, циничная, построенная на власти и страхе,  прежние ценности, были ложными. Возвращение памяти становится не освобождением, а наказанием: чем больше он вспоминает, тем сильнее желание забыть снова. И с этого осознания начинается рост героя Цыганова. Между терапевтом и пациентом завязываются романтические отношения — очевидное нарушение этических границ терапии, но и кульминация человеческой драмы. Их связь разрушает профессиональную дистанцию, превращая терапию в личное спасение обоих.

Пациент и психотерапевт проходят путь от сопротивления к доверию: он отказывается от ее помощи, злится, молчит, но постепенно через эти разговоры, паузы и молчание возвращается к себе. Любовь возникает уже после того, как терапевтический процесс выполнил свою главную задачу — вернуть ему способность чувствовать, к живому, человеческому отклику. И не исключено, что такие, настоящие, чувства, он испытывает вообще впервые в жизни.

«Минута тишины» — редкий пример, где психология не выглядит декорацией. Это не просто профессия, а способ смотреть на человека без щита. И пусть сюжет в итоге уступает место мелодраме, именно линия психолога делает историю живой.

Иронично, что после Артема Стрелецкого из «Триггера» на экране появилась Мария Стрельцова: совпадение? не думаем!. Но если Стрелецкий лечил болью, то Стрельцова — личным присутствием и теплом. Между ними вся эволюция терапевта на экране: от шоковой конфронтации к эмпатии, от власти к любви, от контроля к человечности. И, может быть, в этом и есть ответ, который ищет зритель. Мы приходим к психологам и к фильмам о них не за чудесами, а за помощью и заботой о себе разными методами и способами, чтобы хоть на время почувствовать, что нас можно понять, даже если мы сами о себе не все понимаем.