Эхо мастеров: как фотографии Плотникова ведут диалог с Параджановым, Ван Дейком и Серовым
В объективе Валерия Плотникова разыгрывалась черно-белая пьеса, где Сергей Соловьев становится Ван Дейком, а Марина Влади — музой Параджанова. К открытию выставки Валерия Плотникова в МАММ совместно с сохраняющим наследие советской фотографии фондом Still Art — о том, как его кадры передавали самость героев, но переносили их в иные эпохи.
Плотников — Параджанов
«Основой моего кинематографического искусства являются: композиция, свет, цвет, восходящие к миру Возрождения», — писал знаменитый режиссер. Любовь Параджанова к Возрождению — осязаемый пересказ артхаусного сюжета. У Плотникова эта любовь превращается в визуальную поэзию: в его фотографиях нет кинематографического абсурда, но есть декоративность, ренессансная нежность и цветы.
Валерий Плотников. Марина Влади, 1975 Архивная пигментная печать. Предоставлено Фондом Still ArtСергей Параджанов. «Вариация на тему Пинтуриккьо и Рафаэля», 1989, Музей Сергея Параджанова
Плотников — Ван Дейк
Аристократизм позы, бархатная глубина фона, пристальный взгляд, пронизывающий время, — портреты Ван Дейка сотканы из воздуха и власти, или воздуха власти. У Плотникова — та же утонченная чуткость к характеру модели, но его герои — не короли, а меланхолики искусства, затянутые в драпировки студии.
Валерий Плотников. Сергей Соловьев, 1976 Архивная пигментная печать. Предоставлено Фондом Still ArtАнтонис ван Дейк. «Автопортрет», 1620–1621, Государственный Эрмитаж
Плотников — Бакст
Эскиз костюма Клеопатры для Иды Рубинштейн отрицает статику — летящие складки, струящиеся ткани, героиня, застывшая в парящем беге. Ту же любовь к динамичному изяществу, флюидность линий и виртуозную работу с фактурой находим в работах Плотникова. А еще Бакста и Плотникова объединяет закулисье: у Бакста — сценография, у Плотникова — репортажи для журнала «Театр».
Валерий Плотников. Слава Зайцев и его модели. 1971 Архивная пигментная печать. Предоставлено Фондом Still ArtЛев Бакст. «Эскиз костюма Клеопатры для Иды Рубинштейн к балету "Клеопатра"», 1909, Государственный Русский музей
Плотников — Серов
Серов учил видеть личность в легком повороте головы, в луче на щеке, в «неровности» — той самой, что превращает картинку в переживание. Плотников следует этому принципу: в его работах человек раскрывается в полунамеке света, тени и взгляда.
Валерий Плотников. Ирина Купченко. Коряги, 1970 Архивная пигментная печать. Предоставлено Фондом Still ArtВалентин Серов. «Девушка, освещенная солнцем», 1888, Государственная Третьяковская галерея
Плотников — Васнецов
На полотнах Васнецова природа становится органичной и чуть ли не главной частью визуальной сказки. У Плотникова природа тоже никогда не фон, а соучастник — она становится продолжением внутреннего состояния героя: спокойного, растерянного, сосредоточенного.
Валерий Плотников. Инна Чурикова, 1983 Архивная пигментная печать. Предоставлено Фондом Still ArtВиктор Васнецов. «Иван-царевич на Сером Волке», 1889, Государственная Третьяковская галерея
