Маруся Фомина — о новой театральной роли, любви к Петербургу и режиссерском дебюте

Выход нашего номера совпадает с юбилеем МХТ имени А.П. Чехова. Что это место значит лично для вас и чем оно отличается от других театров?

МХТ — это настоящая мекка, где работали самые талантливые режиссеры и актеры. Попасть туда для меня всегда было такой же мечтой, как для артиста балета — в Большой театр. Не хочу сравнивать МХТ с другими театрами, потому что каждый из них уникален, но мне кажется, он точно отличается от многих своими масштабом и размахом. В МХТ одна из самых больших театральных трупп и богатая афиша — для каждого зрителя точно найдется что-то свое.

Что, на ваш взгляд, привнес в театр Константин Хабенский, ставший его новым художественным руководителем?

Константин Хабенский — часть нашей семьи. Он прекрасно знает, как устроена и как работает эта огромная театральная машина, сколько людей вкладывают в нее душу, и поэтому относится ко всему с большим трепетом и уважением. Конечно, второго Олега Павловича Табакова уже не будет, но когда я прихожу на сборы труппы, мне кажется, что Константин Юрьевич как будто возвращает прежнюю атмосферу сплоченности и дружбы — потихоньку, по-своему, но возвращает.

В основе вашего нового спектакля «Маскарад с закрытыми глазами» лежат два произведения — пьеса Михаила Лермонтова «Маскарад» и повесть Артура Шницлера «Новелла о снах». Что, на ваш взгляд, роднит эти два произведения?

Честно говоря, я о таком не задумывалась, потому что во время репетиций это сочетание казалось очень органичным. Оба произведения затрагивают похожие проблемы и конфликты: и там, и там есть пара, которая решает свои вопросы, ругается, мирится. В спектакль включены и другие тексты: если бы мы оставили только лермонтовскую пьесу, зритель вряд ли считал бы все смыслы. Нам было важно сделать спектакль созвучным времени — сейчас все понимают, например, что спор можно решить без дуэли, — но при этом сохранить основной посыл «Маскарада» и тот градус напряжения, который есть в оригинальном тексте. Что касается второго произведения, мне нравится, как его экранизировал Кубрик. Фильм «С широко закрытыми глазами» — это классика, которую каждому нужно посмотреть. И это выдающаяся работа Николь Кидман. Но хочу заметить, задачи повторять за ними у нас не было.

А Нина Арбенина вам близка?

Думаю, мы с ней, наоборот, сильно отличаемся, но так даже интереснее. Одно удовольствие — играть то, что тебе знакомо, другое — открывать в себе что-то новое. Да, сразу может не получаться, но потому для меня и важен театр. Он — как тренажер, который дает возможность развиваться и расти.

Насколько для вас важна красота в кино?

Я люблю, когда фильм красив с визуальной точки зрения. В этом плане можно отметить картины Уэса Андерсона — он уделяет большое внимание деталям, цвету. Есть еще два фильма — «Завтрак у Тиффани» и «Повар, вор, его жена и ее любовник» — для меня они самые красивые. При этом мне очень нравятся ранние работы Валерии Гай Германики с их натурализмом, ощущением документальности. Сама как художник я бы не хотела снимать в таком стиле, но смотреть их как зрителю мне интересно.

Если долго и упорно работать и не сдаваться, так или иначе все получится. Это закономерность

Кстати, о съемках. В следующем году у вас планируется режиссерский дебют — фильм «СЛОН» о Соловецком лагере. Расскажите, как вы пришли к этой теме? 

Случайно. Изначально я хотела снимать про доре- волюционную Россию, много читала об этом периоде и случайно наткнулась на отрывок Солженицына о заключенном, которому перед расстрелом разрешают свидание с женой. Эта история буквально вышибла меня. Я человек чувствительный, но не сентиментальный, меня редко поражает и задевает что-то так сильно. Но тут я сидела в оцепенении и думала: «Не знаю, каким образом, но мне нужно это экранизировать». Сценарий в процессе несколько раз переделывался, потому что я находила людей, которые были непосредственно знакомы с заключенными, и они помогали мне скорректировать какие-то детали. Чем больше я узнавала, тем больше восхищалась теми, кто прошел через лагеря, их невероятной выдержкой, несломленностью, смелостью. У этих людей стоит многому поучиться. Мне кажется, эта глава важна для истории нашей страны, но молодое поколение знает о ней совсем мало, — и я хочу грамотно рассказать обо всем. Да, наш фильм будет сфокусирован на истории любви, а не на ужасах лагерей, но сделан он будет со всем возможным уважением к жертвам репрессий и им посвящен.

В одном из недавних интервью вы говорили, что не хотели бы присоединяться к числу актеров, которые начинают снимать свое кино. Почему сейчас ваше мнение изменилось?

Не совсем так. Я имела в виду, что среди актеров зародился некий тренд — пробовать себя в режиссуре. А я не люблю быть в тренде, скорее, наоборот. И мне было обидно, что я пошла учиться на режиссера задолго до того, как это стало мейнстримом, а когда выпустилась и стала снимать короткие метры, так уже делало большинство. Сейчас я часто слышу, что поступаю «как все», хотя я шла к этому пять лет, долго готовилась. И я хорошо понимаю, что нельзя просто так взять и снять кино, это очень трудно. Труднее актерства, на мой взгляд.

Первые кадры «СЛОНА» напоминают об эстетике фильмов Андрея Тарковского. Чем она близка вам?

Мне кажется, на любого кинематографиста в той или иной степени повлияла фигура Андрея Арсеньевича. Кто-то его категорически не любит, кто-то, наоборот, вдохновляется его работами. Я, скорее, из тех, кто вдохновляется. Главное, не пытаться повторять и делать что-то свое, ведь Андрей Арсеньевич уже был, а тебя — пока еще нет.

Соловки — довольно сложная локация, прежде всего с точки зрения истории. Какие отношения у вас сложились с этим местом?

Конкретно на Соловках мы будем снимать наш финальный блок, а до этого съемки проходили в Петербурге и в Карелии. Нам очень повезло, что мы получили разрешение на съемку на Соловках, это большая честь. Каждый раз, когда я туда приезжаю, на душе становится очень спокойно, все повседневные проблемы уходят на второй план. Здесь Бог ближе, это факт. Правда, производству такое состояние не особо помогает; у меня не раз возникали мысли: «Зачем вообще съемки все эти, глупость какая-то и суета». Трансформация сознания происходит.

В Петербурге прошла и съемка для нашего журнала. Помню, вы говорили, что вам нравится этот город. Что вас привлекает в нем?

В первую очередь, я люблю Петербург за архитектуру, за огромное количество невероятно красивых домов, старых квартир. Здесь как раз частично сохранился дух дореволюционной эпохи, которую я так люблю. Еще Петербург импонирует мне своим размеренным темпом жизни, здесь нет такой суеты, гонки, как в Москве. Не раз хотела приобрести здесь квартиру, но местный климат останавливает.

Вы как-то рассказывали, что прежде часто сомневались в своих силах, переживали, возьмут ли вас на роль. Изменилось что-то сейчас, когда вы — одна из самых востребованных российских актрис?

Насколько важны для вас популярность и признание?

Популярность и признание важны для любого художника и творца. Я не верю, когда слышу от кого-то: «Мне это не важно». Популярность и медийность, возможно, нужны в меньшей степени, но признание — точно. Когда его нет, кажется, что все твои силы потрачены впустую. Но и на этом не стоит зацикливаться. Если долго и упорно работать и не сдаваться, так или иначе все получится. Это закономерность.