Проект «13». Денис Парамонов: «Надо все успевать»

Его режиссерскую работу — спектакль «Добыть Тарковского» — тоже уже заметили и оценили. Эскиз по рассказам пермского писателя Павла Селукова был показан в рамках экспериментального проекта МХТ имени Чехова «АРТХАБ», а сегодня, в виде полноценного спектакля, значится в афише пространства «Внутри». С «Добыть Тарковского» мы и начали разговор.

Денис, а почему вы решили поставить спектакль по прозе Селукова?

Мне просто нравится, когда рассказывают про простых, обычных людей. У меня было ощущение, что всех персонажей, которых описывает Павел, я когда-то уже встречал, все они показались мне очень знакомыми. Я вообще считаю, что прежде всего нужно делать спектакли о том, что ты знаешь. Паша описывает жителей Пролетарки, отдаленного района Перми, криминального в конце девяностых и начале нулевых годов, и интересно следить за тем, как в этой обстановке люди себя теряют, находят, обретают любовь, утрачивают ее. Я бы сказал, что тема спектакля «Добыть Тарковского»: каждый человек заслуживает кино про себя.

Селуков смотрит на своих героев по-доброму, а вы?

Я тоже. Я постарался отнестись к ним с большой любовью и сочувствием. Вот, например, первый рассказ, который и дал название всему спектаклю: парень влюбляется в девушку, и ему, чтобы привлечь ее внимание, надо срочно стать умным. А кто-то сказал ему, что умные смотрят фильмы Тарковского. И вот он по всей Пролетарке ищет Тарковского, а потом узнает, что Тарковских, оказывается, было двое, и это ставит его в тупик, и в этом он забавен и трогателен. Или «Почти влюбился» — из всех рассказов это самый жесткий, но одновременно и метафорический, потому что не верится, что такая история может произойти в реальности.

Ваш эскиз на «Артхабе» как раз и заканчивался рассказом «Почти влюбился». Меня он очень впечатлил, потому что воздушная история флирта вдруг обернулась трагедией.

Для своего спектакля в пространстве «Внутри» мы придумали другой финал, более светлый. Все заканчивается рассказом «Ящик асептолина», который звучит почти как анекдот. Асептолин — это раствор для наружного применения, на 90 процентов состоящий из этилового спирта. То есть это дешевое средство для быстрого опьянения, которое на Пролетарке пользовалось большой популярностью. В рассказе ребята украли ящик асептолина — и вот они бегут с ним по всему району к своей подруге, а пока бегут, асептолин замечают одни жители Пролетарки, другие, третьи, и уже целая толпа несется за этим ящиком. В итоге вся орава подскальзывается на льду, асептолин разбивается, это трагедия. Они приходят в дом к подруге с пустыми руками, и им неожиданно ставят ящик водки. Заканчивается рассказ словами «Хорошо посидели. Вроде не Рождество, а как Рождество». У нас возникла идея распеть эту историю как песнопения. Конечно, не церковные — я бы не проводил таких ассоциаций, чтобы ни в коем случае никого ни оскорбить, это просто музыка, которую специально для спектакля написала Мила Диваева и которую артисты исполняют а капелла.

Такой прием позволяет посмотреть на персонажей с неожиданной стороны. Мы сегодня живем в мире, где происходит сильное социальное разделение. И если ты занимаешься театром, то тебе в какой-то момент начинает казаться, что мир искусства, в котором ты существуешь, — он не для всех. А мне кажется, это неверно. Это же всего лишь реквизит, антураж, а на глубокие чувства, смыслы, потрясения все люди способны. Поэтому нам важно было закончить спектакль на ноте некоего объединения.

Когда я брала интервью для проекта «13» у вашей однокурсницы по ГИТИСу Софьи Шидловской, она сказала, что Олег Львович Кудряшов вообще учит подобным перевертышам, когда история оборачивается своей противоположностью, как в рассказе «Почти влюбился»…

Конечно, вся хорошая драматургия, литература на этом построены. Просто мы в силу своей невнимательности и какого-то непонимания не всегда способны это вычленить. У нас действительно в ГИТИСе был семестр, когда мы занимались исключительно Гоголем, и девиз наших работ был «Все не то, чем кажется». Я тогда сделал дипломную работу по «Вию» — этот спектакль сейчас идет в Театре имени Ермоловой. «Все не то, чем кажется» — это слова из финала «Невского проспекта», который я, кстати, читал и в нашем проекте «13».

Кем вы себя больше ощущаете, актером или режиссером? И куда вам больше хочется двигаться?

Я сейчас стараюсь так выстраивать свой график, чтобы двигаться параллельно. У меня был разговор с Константином Юрьевичем Хабенским по этому поводу, он внятно и доходчиво объяснил, что надо как-то все успевать. Я благодарен ему за эту беседу и за то, что театр делает поблажки в плане графиков. Естественно, на это я включенно и качественно должен отвечать своей работой в МХТ. Пока удается совмещать.

Вы с детства снимались в кино. Вас родители направили в эту сторону?

Нет, я сам хотел сниматься. Я вообще родом из Тольятти, в 2005 году, когда мне было 10 лет, мы с мамой и отчимом переехали в Москву. Мечтал попасть в «Ералаш». Думал, если снимусь там — значит, все, уже буду на виду. Однажды мы ехали в маршрутке, я кривлялся, дурачился, так сказать, привлекал внимание общественности. И привлек: маме кто-то сунул визитку творческого центра «Эколь». Мы отправились туда, там было актерское мастерство, танцы, ну ребята там с основном выступали на подтанцовках у певиц вроде Валерии. Потом в другую студию поступил — «Маленькая Луна», а в нее уже приходили разные кастинг-директора. Так постепенно все закрутилось. В «Маленькой Луне» самое крутое было, что мы существовали не отдельно, а прямо в Театре Луны. Я приезжал в студию три раза в неделю на целый день. Помню этот театральный вайб: ты маленький, а уже видишь закулисную жизнь, гримерки, артистов. Это было здорово!

В 2008 году на экраны вышел фильм «Любовь-морковь 2», где вы сыграли сына главных героев, супружеской пары в исполнении Кристины Орбакайте и Гоши Куценко. Популярность среди ровесников после этой роли вас настигла?

Вообще нет. Может, потому, что когда вышел этот фильм, мы переехали в поселок городского типа Поведники под Мытищами, где живет совсем немного народу. Там всего несколько многоэтажек, магазин, школа, библиотека, поликлиника. Все. В школе, когда узнали про кино, поговорили об этом неделю, и дальше жизнь пошла. Но я и сам старался особо не афишировать. Занимался в театральной студии, приезжал в поселок, уезжал. Учился, кстати, хорошо.

В Московскую театральную школу Олега Табакова вы сами решили поступать или вам подсказали?

Мне посоветовал пойти туда актер Табакерки Александр Анатольевич Мохов. В то время он как кинорежиссер снимал картину, в которой я был занят. Александр Анатольевич рассказал, что запускается новая школа, колледж, который лично делает Олег Павлович Табаков. Для меня это имя много значило. Я вообще в детстве мечтал сниматься у Никиты Михалкова и играть в театре у Олега Табакова. В первый раз я пришел в колледж после 8 класса, но мне сказали: рано, приходи через год. Через год я поступил.

Вам нравилось там учиться?

Да, но были свои сложности. Первые два года требовалось жить в интернате. И это был такой резкий слом, такая смена распорядка дня по сравнению с вольной жизнью с родителями! В 23.00 — отбой. Железная дисциплина. Но ничего, привыкли, все передружились. Мы были вторым набором в колледже, но все равно в первой обойме и по отношению к себе чувствовали пристальное внимание. В хорошем смысле пристальное. Хотя элементы гиперопеки, возможно и существовали. Впрочем, я прекрасно понимаю педагогов, которые взяли на себя ответственность за этих 16-17 летних ребят, приехавших в Москву со всей страны. Понятно, что нужно было действовать больше кнутом, чем пряником, пока мозги на место немного не встанут.

В Школе Табакова все было очень серьезно. Отчисляли за курение, за профнепригодность. На нашем курсе поначалу училось 25 человек, окончили школу 12. И это нескольким предоставили поблажки, а так еще бы больше отчислили. Сегодня я думаю, что это правильно. Когда ты юный, тебе сложно это понять, но ведь замечательно, если люди, состоявшиеся в профессии, говорят тебе: чувак, прости, но актерство — это не совсем твое. Есть смысл узнать об этом не в 20-25 лет, когда уже закончил институт, а в 17. У тебя вся жизнь впереди, ты можешь еще пойти учиться куда угодно!

Но вас-то не только не отчислили, а даже наоборот — пригласили в Театр под руководством Олега Табакова в штат. Вы вышли на сцену этого театра еще во время учебы?

Да, сыграл Васеньку в спектакле Константина Богомолова «Старший сын». Постановка к тому времени шла уже давно, и Андрей Фомин, игравший Васеньку, перерос свою роль. Из театра пришли к нам в колледж на самостоятельный показ, и потом позвали меня принять участие в «Старшем сыне». Это был такой классный опыт! Потрясающие партнеры, за которыми я тянулся: Сергей Валентинович Сосновский, Юра Чурсин, Света Колпакова, Яна Сексте… В Табакерке я проработал три года, с 2015-го по 2018-й. Играл в основном небольшие роли. Большая роль была в спектакле Александра Марина «Сад любви» по «Вассе Железновой» — Павел.

А потом вы поступили на режиссуру в ГИТИС.

Да, поступал я как актер, потому что поздно задумался о режиссерской профессии. Это же надо готовиться, писать экспликацию, делать макет декорации. Халтуру гнать не хотелось. И я решил: поступлю как актер, а потом подойду к Олегу Львовичу и попрошу попробовать себя в режиссуре. Я знал, что в ГИТИСе на актерско-режиссерских курсах такое практикуется. Так и вышло.

С вашего курса в МХТ взяли троих — кроме вас, еще Дарью Трухину и Софью Шидловскую. Говорят, для вас это стало неожиданностью. Это так?

Я просто помогал Дусе с отрывком из «Чайки» на показе, она меня попросила. При этом она выбрала такой фрагмент пьесы с Ниной и Треплевым, что у меня текста оказалось больше, чем у нее. Ну да, это было довольно неожиданно. Конечно, когда ты идешь показываться, то понимаешь, что тебя могут и взять, но все равно я был удивлен. Ты думаешь, у тебя жизнь пойдет одним образом, а она вдруг на 180 градусов поворачивается! Но тем и интереснее.

В МХТ сегодня вы играете сразу двух персонажей в спектакле «Космос» по пьесе Алексея Житковского, сына и погибшего мужа главной героини, школьной учительницы из Бугульмы. Как вам работалось с Евгенией Добровольской?

Сначала было сложновато, у нее непростой характер, а я был новичком, но в результате мы притерлись друг к другу. Евгения — прекраснейшая актриса, огромного таланта человек, и работа с ней — это по-настоящему бесценный опыт.

В «панк-комедии» Юрия Муравицкого «Как вам это понравится?» у вашего персонажа — Шута по имени Оселок — такие головокружительные пикировки с Жаком-Меланхоликом, будто это настоящий поединок. Как вам удается на большой скорости произносить такой сложный текст?

Я просто умирал, когда пытался это освоить! Сколько ни репетируй, это все равно как сложнейшее упражнение по речи. Причем сцена словесной дуэли Шута и Жака-Меланхолика начинается, когда спектакль идет уже три часа, и все к тому времени немного устали. Оселок это ведь что такое? Это камень, о который ты точишь лезвие своего остроумия. Он все фразы произносит витиеватым образом, не может сказать просто «Дай мне воды», он говорит: «Если бы ты дал мне воды, то мне было бы гораздо смелее приступить к делу…» и так далее… Но, слава Богу, к премьере мы вышли к нормальному качеству исполнения. Сейчас стало легко.

У этого спектакля есть поклонники, приходящие на него по нескольку раз, а есть противники, не принимающие игру в площадной театр, которую предлагает Муравицкий. Полярные мнения вас задевают?

Мне наоборот нравится! Когда Юрий Витальевич начал репетиции, он сразу сказал: «Будьте готовы к тому, что со спектакли люди будут уходить. Это неизбежно». Понятно, что они уходят потому, что у них есть свое сложившееся представление о МХТ и о Шекспире. Но мы же вообще ничего не поменяли в пьесе! Мы играем ее так, как она написала, — для людей, с прямым общением с залом, с тем юмором, который был заложен Шекспиром. Мне кажется, я что-то важное понял про Шекспира после этого спектакля. Я обожаю «Как вам это понравится?», на сцене получаю какие-то космические ощущения. Иногда в финале кажется, будто мы на рок-концерте. Зрители стоят, кричат, у них слезы. Я вообще такую реакцию впервые увидел в театре. Муравицкий говорил, что эта пьеса — комедия восторга. Так вот те зрители, что принимают спектакль, это чувство явно испытывают.