Проект «13». Александр Поршин: «Я люблю, когда смешно-смешно, а потом грустно»

Для проекта U MAGAZINE вы выбрали стихотворение Глеба Шульпякова Сamden Town. Любите современную поэзию?

Я действительно ее люблю, и стихи Шульпякова в том числе. Недавно в Москву приезжали моя мама и младший брат (они живут в Германии), и мы пошли гулять в Коломенское. Оказались там около церкви, и я вспомнил другое стихотворение Шульпякова: «На старом кладбище в Коломенском, где борщевик в ограды ломится». В нем упоминается храм Усекновения главы Иоанна Предтечи. Я вдруг понял: это здесь! Что же касается «Camden Town», то я впервые услышал это стихотворение на поэтическом вечере в МХТ, где его читал Павел Ващилин. Оно меня безумно тронуло. Конечно, с колокольни Павла оно звучало более впечатляюще, потому что его читал взрослый мужчина, вспоминающий о своем детстве. Но и ко мне оно тоже приросло.

Меня вообще очень волнует тема времени. На поступлении в Школу-студию МХАТ я читал «Скрипку Ротшильда» Чехова, где герой говорит о том, что он все прозевал. Ни разу за сорок лет не сходил на речку, жене не сказал ласкового слова. Страшно в старости сидеть и думать, что не успел, не решился что-то сделать. Поэтому я если даже и боюсь выходить из зоны комфорта, то стараюсь себя преодолевать. Воспринимать жизнь через призму игры и внушать себе, что ошибки и неудачи — это норма. В институте я иногда грустил, что кто-то лучше меня, думал: как же так, мне же с детства говорили все мамины подруги «Саша — самый талантливый!» А потом понял: хорошо, когда кто-то рядом сильнее, ведь именно в этом случае ты и будешь расти.

А как вы вообще решили стать актером?

А для меня и выбора как будто не существовало. Условно говоря, я с детства знал, что у меня две руки, две ноги, и что я буду актером (Смеется). Классе в восьмом у себя на страничке ВКонтакте поставил место учебы «ГИТИС». Меня спросили: что такое ГИТИС? Я говорю: не знаю, но что-то связанное с театром. Я даже не знал, что это институт! Я сам родом из Озерска, это закрытый город рядом с Челябинском. Родители в какой-то момент переехали в Челябинск, и я пошел заниматься спортивными танцами, потом в студию творческого развития Константина Хабенского. В студии все завертелось, я оттуда буквально не вылезал! После школы поехал в Москву поступать на актерский — меня приняли одновременно во ВГИК на курс Игоря Ясуловича и в Школу-студию МХАТ на курс Игоря Золотовицкого и Сергея Земцова.

Вот так прямо легко и просто поступили?

Да. Везде допустили до третьего тура, кроме ГИТИСа. Ирония судьбы! В этот момент в Москве шел чемпионат мира по футболу, и у меня это как-то закольцевалось — чемпионат и поступление. Наши выиграли у Саудовской Аравии — я прошел на очередной тур, наши выиграли у Египта — я снова прошел, меня скинули с третьего тура в Щуке, я иду на Арбат, слышу крики — что такое? Наши проиграли уругвайцам. Прохожу важное прослушивание в Школе-студии — наши выигрывают у испанцев. Я поступаю в Школу-студию, все идут отмечать в сад «Эрмитаж», а я еду на Воробьевы горы в фанзону. Матч Россия — Хорватия, мы проигрываем, но у меня странное чувство, потому что я поступил!

Итак, вы поступили во ВГИК и Школу-студию, но выбрали последнее. Почему?

Потому что это МХАТ. Я когда смотрел по телевизору интервью Олега Павловича Табакова, ужасно жалел, что его не застал. Мне казалось, что если я просто пройду мимо него на улице, мне это столько даст! Постепенно в Школе-студии начал понимать, где учусь, узнавать, какие курсы были у Игоря Яковлевича Золотовицкого, кто их окончил. Мы шутили, что наша мастерская — это придурь и восторг. Мне это близко, я люблю, когда смешно-смешно, а потом грустно.

К выпускному сделал фильм про наш курс, монтировал его и думал, что годы учебы в Школе-студии — самое важное событие моей жизни. Хочется даже книгу когда-нибудь написать про институт через наш курс. Потому что столько всего было!.. И смешного, и серьезного, и важного, и дурацкого.

Вы думали, что вас возьмут в МХТ?

Нет, я вообще не собирался идти работать в театр.

А что вы собирались делать?

Возвращаться в Челябинск.

Зачем?

«Поднимать целину» (смеется). Я хотел там создать культурное пространство, где бы были и театр, и выставки, и выступления стендап-комиков, и библиотека, и лекции для пенсионеров. У меня был детально разработанный план, я очень им горел. И видел гораздо больше смысла в том, чтобы уехать в Челябинск, чем в том, чтобы оставаться в Москве, где я буду просто каплей в море. Думал, больше пригожусь там, чем здесь. Челябинск — мое место силы, я очень люблю этот город.

А с Москвой у меня сложные отношения. Чтобы понять Москву, я недавно сделал прогулку по городу: вожу людей по маршруту, который сам разработал, составил из воспоминаний разных людей. Например, историк Юрий Гаврилов пишет, как ходил в Сандуновскую баню после войны. Когда отец выносил его из парилки на руках, он покрывался коростой позора, потому что считал себя уже взрослым мальчиком. И не понимал, насколько это ценно: у большинства детей не было отцов. Есть воспоминание про смертельную давку на Трубной площади в день похорон Сталина. Про дом в Каретном ряду, где в детстве жил Денис Драгунский со своей семьей. Когда мы переходим с адреса на адрес, я включаю аудиозаписи с монологами своих друзей, где они говорят о своем восприятии Москвы. Звучат песни, которые они упоминают. Я вижу в этом какой-то смысл.

Вообще если выбирать между исполнителем и создателем, то я скорее какой-никакой, но создатель. Во время пандемии сделал моноспектакль «Квартира 51» в своей квартире в Челябинске. Сам написал тексты про историю моей семьи, историю этой квартиры. До нас в ней жил чувак, который покупал ее для жестких рейвов, но через год женился. И когда мы в нее въехали, там были шест, барная стойка и установка для цветомузыки. Спектакль «Квартира 51» прошел 18 раз, я сам встречал зрителей, усаживал их, а после спектакля с некоторыми зрителями мы еще сидели на балконе, пили чай и разговаривали. Это было очень тепло и трогательно.

Сейчас эта квартира уже продана. Когда приезжаю в Челябинск, то часто стою у своего бывшего дома и смотрю, как горят в ней окна. Грустно, но это жизнь.

Получается, чтобы сделать что-то свое — нужно немного: просто захотеть и сделать.

Получается так. Еще, учась в Школе-студии, мы с Мухтаром-Али Мурзиным и двумя нашими однокурсниками сделали спектакль «В ожидании Годо». Он начался с самостоятельных отрывков, мы тогда в мастерской занимались драматургией абсурда. В Челябинске есть маленький частный театр, он находится в помещении бывшей кальянной, — Минитеатр. Его открыли знакомые ребята из театра драмы. Я им написал, что у нас есть спектакль и мы хотим летом приехать его сыграть. И приехали. Репетировали у меня дома, в той же квартире №51. Четыре дня подряд играли спектакль с аншлагами. Я был Эстрагоном, Мухтар — Владимиром. Конечно, мы не могли уйти от обаяния постановки Юрия Бутусова с Константином Хабенским, Михаилом Пореченковым и Михаилом Трухиным, что-то мы у них — не скажу, украли — присвоили! (Смеется.) Но было у нас, я считаю, и что-то свое. Это очень дорогой мне опыт. Я вообще люблю театр абсурда, он ведь возник после войны, мне кажется, сейчас такое время, когда он может по-новому зазвучать.

Хочется дело, пусть маленькое, но свое. У меня в голове существует образ длинного стола, вокруг которого все сидят и всем хорошо. Такая коммуна. Ребята, с которыми мы учились вместе и потом пришли в МХТ — Паша Филиппов, Арсентий Журид, Коля Романов, Мухтар-Али Мурзин, Влада Сухорукова — это для меня «свои» люди. Мы ведь уже шесть лет вместе. Это ощущение общности надо беречь и ценить, мне кажется, оно вообще самое главное в жизни.

Спектакль Александра Золотовицкого «Соня-9», в котором вы играете, тоже сделан на этом чувстве «своей компании». Неслучайно эта же команда (в несколько расширенном составе) сыграла и в новом спектакле Золотовицкого — «Морж, учитель и поэт» по повести Артура Гиваргизова.

Да, на «Соне-9» сложилась особая команда. Мы все просто кайфуем на этом спектакле, нам очень нравится его играть: петь, танцевать, рассказывать вербатимы. Для «Сони-9» я тоже приготовил вербатим: поговорил с парнем из моей челябинской школы. Мне подсказала его моя бывшая классная руководительница, с которой я и сегодня общаюсь. Поболтали мы с ним классно, а потом он увидел фото из спектакля, где я сижу с табличкой, на которой написано «Андрей, 16 лет». Очень этим гордится, говорит: «в Москве меня играют».

С этим Андреем или со вашим младшим братом вы ощущаете общность или это все же другое поколение?

У нас с братом 10 лет разницы и это самый дорогой для меня человек на свете. В целом мне нравится, что из него получается. Но он наотрез не читает книг! Совсем. Отчасти я его понимаю — я и сам начал читать, только когда поступил в Школу-студию МХАТ. Нам дали список литературы, и я сказал: вау, и эти люди живут с нами в одно время? Я тогда вообще не знал современной прозы и считал, что все хорошие книги написали авторы, которые давным-давно умерли. А оказалось — нет. Я начал читать и очень полюбил это занятие. Сегодня говорю брату: «Читай! Чем раньше ты начнешь читать, тем больше тебе это дает». Но он не слушает. Пытался увлечь его через фэнтези, через «Властелина колец» — не выходит. Что же касается Андрея, то мне реально было интересно с ним разговаривать. Я ждал другого от нашего разговора, честно говоря, чего-то более поверхностного, более узколобого, что ли. Но он такие вещи говорил со своей колокольни, что я даже на что-то по-другому посмотрел. Подумал: ну вот есть же такие!..

Еще один спектакль МХТ с вашим участием — «9 ряд. 10, 11 место» Дениса Азарова, где через человеческие судьбы рассказана история Художественного театра. Вам самому интересна история МХТ?

Конечно, во мне ведь есть ДНК Школы-студии. Я обожаю пространство института, пространство театра! Когда ты понимаешь, кто здесь был и сколько они дали миру… Когда меня только приняли в МХТ, я несколько месяцев провел в Германии. Ездил в Берлин смотреть спектакли: в Шаубюне, Дойчес театр, Берлинер ансамбль. Просто писал на почту театра и мне делали проходки, потому что я артист Московского Художественного театра. Отвечали: будем рады, если вы посмотрите спектакль. В Дойчес театре есть гранитная стена, на которой высечены имена знаменитых людей, которые там бывали. Там написано: Константин Станиславский, Владимир Немирович-Данченко. Когда ты понимаешь, что имеешь отношение к театру с такой историей, это очень волнует.