Проект «13». Полина Романова: «Обожаю сложные задачи»

Полина, Розалинда в «Как вам это понравится?» — ваша первая главная роль на Основной сцене. Сильно волновались перед премьерой?

Конечно. Пока репетируешь, не слишком ощущаешь эту ответственность — стараешься концентрироваться на работе. Тем более, что мы готовили этот спектакль очень долго, девять месяцев! Что, безусловно, хорошо: в результате мы были настолько внутренне подготовлены, что страх нивелировался. Но все равно, конечно, волновалась.

А как вообще запомнить такое количество текста? Такое чувство, что «Как вам это понравится» — самая многословная пьеса Шекспира!

На самом деле, в этом спектакле можно и даже нужно забывать текст — ведь в нем все построено на живой игре со зрителями. И когда актер забывает свои слова и открыто обращается к суфлеру — зритель смеется. При этом я как раз текст помню отлично, настолько спектакль «встал на рельсы», а слова Шекспира уложились в моей голове. Очень грамотно Юрием Витальевичем Муравицким был построен весь процесс репетиций. Когда началась эта работа, я только недавно пришла в театр, еще мало кого знала. Нам нужно было делать множество этюдов, причем этюдов в клоунском духе: стараться вызвать смех, ничего не стесняться. И первое время мы просто узнавали друг друга. Но Юрий Витальевич так благодарно принимал наши попытки, такую теплую создал атмосферу, что стеснение быстро ушло. Осталось лишь удовольствие от процесса — которое, как мне кажется, сегодня передается и зрителю.

Этот спектакль — «школа представления» на сцене МХТ, театра, который является символом «школы переживания». Вам такой подход нравится?   

Очень! Я еще в институте увлекалась комедией дель арте. Острая форма — это мое. Я и в жизни себя похоже веду: люблю юмор, шутки, мне надо все показать на пальцах. Многое выражаю через пластику.

Пластически выразительна и ваша Аришка Порченая в спектакле «Жизель Ботаническая» о жизни послевоенного Ленинграда. Аришка — малолетняя проститутка: угловатая, резкая, но при этом искренняя и незащищенная. А какое впечатление на вас произвела проза Эдуарда Кочергина?

Это потрясающие тексты! Там каждое слово «вкусное» — другого определения я просто не могу подобрать. Неожиданные обороты, словечки из того времени, блатная феня — Эдуард Степанович в совершенстве владеет этим языком. С таким материалом очень интересно работать. В спектакле незаурядный сюжет, построенный на контрасте между жизнью проституток и миром балета, куда героини отдают дочку своей погибшей подруги. Балет — это то, чего у них никогда не будет, до чего им не дотянуться, но у них есть возможность хотя бы прикоснуться к этому миру. Поражает, что автор не просто написал эти рассказы, но что он видел этих людей, знал их.

В начале этого сезона Кочергин приезжал на спектакль. Это было очень неожиданно и трогательно. После спектакля он сказал много точных замечаний сценографу Нане Абдрашитовой, художнику по костюмам, всем актерам. Поправил ударения в тех словах, которые мы просто не могли знать. Например, сказал, что слово «кич-маляры» надо произносить с ударением на второй слог, «кич-мАляры». Это такие художники, которые после войны продавали на рынке свои картинки, нарисованные на клеенке.

Заканчивается ваш второй сезон в МХТ. В историческом здании театра у вас появились какие-то любимые пространства, где вам нравится находиться, где черпаете силу?

Это, конечно, сцена. Там колоссальная энергетика, которую ты ощущаешь буквально физически. Когда видишь со сцены, как идет ввысь зрительный зал, сколько зрителей находится на ярусах, — это очень впечатляет. Люблю репетиционный зал на 11 этаже — он изолирован от всего театра, у него свой лифт, там открывается потрясающий вид из окон на Тверскую. Там ты существуешь будто в отдельном мире. Именно в этом зале мы репетировали «Как вам это понравится?». Конечно, важно ощущать театр как «свое» место, где проходит твоя жизнь, ведь мы все очень много работаем: играем, репетируем. Впрочем, я привыкла к напряженному режиму в театре с детства, еще со студии.

А что это была за студия?

Студия при театре «На набережной» — и ею, и самим театром руководит Федор Владимирович Сухов. Там уникальная атмосфера, в студии занимаются не только дети, но и многие взрослые профессиональные актеры, которые когда-то пришли туда детьми, а потом вернулись уже в новом качестве. Самое крутое, что там не существует пропасти между детьми и взрослыми. В спектаклях мы часто были со взрослыми в одной команде, репетировали вместе, и это был очень серьезный процесс. Всегда небанальный выбор материала, затрагивались серьезные темы, это очень развивало личностно. Например, один из спектаклей был про Януша Корчака, о его судьбе и трагической гибели вместе с детьми в концлагере. В подростковом возрасте я участвовала в работе, посвященной различным философам: каждый участник выбирал себе какого-то философа и изучал его биографию и взгляды, писал эссе о его детстве и юности. Мне тогда достался Жан-Поль Сартр.   

В студии я могла проводить весь день после школы. И весь район туда ходил. Показов мы готовили множество — и дуэтные работы, и так называемые «артельные» (в них принимало участие по пять человек), и моноработы. Мама рассказывала, что однажды после одного из моих сольных показов она вдруг поняла, что я могла бы стать актрисой. Увидела, что на сцене я — а вроде бы и не я, какой-то другой человек. После этого я всерьез задумалась о актерской профессии.  

Я окончила школу экстерном, чтобы был люфт времени, если не поступлю в театральный институт сразу. Но с первого раза поступила в ГИТИС.

Нравилось учиться?

Очень! Но было ужасно сложно. Я человек довольно закрытый, а когда попала в институт, то у меня возникло чувство, будто бы мне специально подобрали двадцать соратников, друзей. Потому что в театральный идут люди во многом одной группы крови, одних устремлений, интересов, там нельзя учиться так, как в любом другом институте, где каждый может оставаться сам по себе. Совместная работа подразумевает поиск взаимопонимания, уважение друг к другу, только в этом случае складывается команда. И на нашем курсе она сложилась. У нас не было ни часа свободного, даже во сне я придумывала этюды. На четвертом курсе пришло понимание, что скоро все закончится и надо будет выходить во взрослую жизнь. Стало очень страшно! А вдруг мы не будем никому нужны? Но слава Богу, все сложилось.

Что вы почувствовали, когда вас пригласили в труппу МХТ?

Я была на седьмом небе, я и не мечтала об этом! Все годы учебы мы провели буквально через дорогу — в Театре Ермоловой, которым руководит наш мастер Олег Евгеньевич Меньшиков, но я даже не смотрела в сторону Камергерского, для меня это было нечто заоблачное. Тем более что мы учились в ГИТИСе, а не в Школе-студии МХАТ, откуда в Художественный театр традиционно приглашают выпускников.

Ваш руководитель курса Олег Меньшиков много занимался со своими студентами?

Олег Евгеньевич каждый день был в театре, и мы по любому вопросу могли его найти. Контакт был всегда. Он смотрел показы работ, разбирал, сам с нами репетировал. С третьего курса мы участвовали в спектаклях Театра Ермоловой. Режиссер Дмитрий Акриш ставил там «Пролетая над гнездом кукушки», и мы, студенты, проходили кастинг на небольшие роли. Я была из тех, кого отобрали, играла в спектакле жену Чесвика. Вообще за годы учебы я участвовала в четырех постановках Театра Ермоловой, и мне это очень помогло. Я набралась опыта, узнала театр. Мы общались со всеми — и с артистами, и с цехами, и с администрацией. Если бы я пришла в МХТ без этого бэкграунда, просто из института, это было бы для меня очень сложно психологически. А так все получилось достаточно комфортно.

В МХТ уже больше двух лет идет проект «АРТХАБ», направленный на поиск новой драматургии и режиссуры. Эскизов за это время было показано множество, и один из тех, что буквально врезался в память, — «Мама, мне оторвало руку» Дениса Хусниярова по пьесе екатеринбургского драматурга Маши Конторович. Вы там с настоящим актерским бесстрашием сыграли главную героиню — девочку-подростка, готовую на все ради того, чтобы прославиться… Сложно было?

Когда я прочла пьесу, то немного испугалась. Это жесткий текст, и когда ты примеряешь на себя мысли и чувства героини, то думаешь: неужели люди действительно так живут? Неужели действительно можно по доброй воле стать инвалидом, ради того, чтобы о тебе все узнали?! Как это страшно! Я понимала, что должна вести, что именно я во многом отвечаю за результат. Потому что если не будет моей героини, то не будет и всей истории. Эскиз мы сделали за восемь дней, все партнеры мне потрясающе помогали. Пришлось выучить огромное количество текста. В общем, это был настоящий вызов. Но я очень люблю, когда можно взять на себя ответственность. Мне и в жизни так легче. Обожаю сложные задачи, потому что тогда у тебя появляются ориентиры, и ты понимаешь, в какую сторону идти.