14 января | Мария Ушакова
Никола Мельников: «Зашоренность классических музыкантов — это миф»
Пока пессимисты кричат, что в России падает интерес к классической музыке, композитор‐неоромантик Никола Мельников возражает им без слов: превращает городские пространства в концертные площадки, записывает успешные альбомы и активно привлекает к своей работе нейросети. Наш герой убежден: новый мир немыслим без серьезной музыки, но подстраиваться под меняющиеся реалии придется даже ей
Никола, в декабре у вас была большая премьера — концерт, на котором вашу музыку исполняли семь виртуальных виолончелистов. Расскажите о нем подробнее.
Начнем с того, что мне всегда нравилась виолончель. Это универсальный инструмент, способный играть и в низком регистре, как контрабас, и в высоком, как скрипка. Пару лет назад я создал ансамбль Octo Ensemble из семи виолончелей и одного рояля и презентовал свои первые аранжировки на фестивале «Новая классика» в Москве. В этом году я начал сотрудничать с Bright Fields Technologies, первой компанией в России, применяющей революционную технологию на основе искусственного интеллекта, которую можно использовать в самых разных сферах. Я решил применить ее в музыке и создать с ее помощью виртуальный оркестр. Летом мы уже экспериментировали с форматом в «Зарядье», но там, помимо виртуальных виолончелистов, были и настоящие. Зимой в московском ДК «Кристалл» мы показали его полноценную версию — из «тепло-кровных» там был только я. Образ солирующего виолончелиста полностью сгенерировала нейросеть, а остальные музыканты, которых мы ранее сняли на камеру, появились на сцене как видеопроекции. Музыку для выступления я написал сам, но и она была пропущена через нейросеть. Это позволило нам создать уникальную партитуру для солирующего цифрового аватара.
Чем вам интересны нейросети?
Мне кажется, все вокруг говорит о том, что искусственный интеллект станет нашим спутником на ближайшие годы — это не значит, что мы перестанем думать самостоятельно, но он точно облегчит многие процессы. Для меня, например, нейросеть — отличный помощник. Скажем, я вижу какую-то необычную локацию и планирую устроить там концерт. В моей голове картинка уже сложилась, но моим партнерам и спонсорам это может быть сложно представить. Тогда я задаю нейросети, например Midjourney, параметры, прошу ее сделать визуализацию, и она прекрасно со всем справляется. Если бы я поручил эту задачу дизайнеру, то потратил бы гораздо больше времени.
Не страшно, что в какой-то момент нейросеть заменит человека?
Я думаю, человека, который генерирует идеи, сложно заменить. Да, какой-то работой будут заниматься нейросети, но креаторы, режиссеры, сценаристы никуда не денутся, потому что именно они раздают задания машинам. Те, кто горят своей идеей, никогда не сгорят. (Улыбается.)
Есть мнение, что современным зрителям сложно сосредоточиться только на мелодии, поэтому концерты, кстати, и ваши тоже, дополняются, например, инсталляциями, видеорядом. Вы согласны с этим?
У людей сейчас действительно некий СДВГ (синдром дефицита внимания и гиперактивности. — U), им сложно фокусироваться на чем-то одном долгое время. Чтобы удержать внимание аудитории, уже мало просто выйти на сцену и при дневном свете что-то сыграть. Конечно, есть артисты, которые могут справиться с такой задачей, и это ультрамастера, но и им никто не мешает расставить акценты, сделав необычную сценографию или поработав особым образом со светом. Такая иммерсивность помогает зрителям ощутить себя частью сюжета, продлить послевкусие от концерта и превратить вечер в настоящий трансформационный опыт. По крайней мере, для меня это важно — не просто пригласить людей на проходной концерт, а предложить им поразмышлять о происходящем, о прошлом и будущем или, может быть, даже что- то улучшить в их жизни. Я этому буду невероятно рад.
Ваши концерты часто проходят в необычных местах. С чего это началось?
Во время ковида, когда я работал с европейскими площадками и плотно занимался электронной музыкой, на YouTube появился канал Cercle — там выкладывали ролики музыкантов и диджеев, игравших в разных точках мира, и мне стало интересно попробовать сделать так же в России. Мы начали с перформанса Gravity на озере Светлое в Нижегородской области; потом был лайв на соленом озере Эльтон, это на границе с Казахстаном, потом — клип на Байкале... В 2022-м и 2023-м я много путешествовал, а когда вернулся, ощутил, что созрел для большого симфонического опыта. Этот порыв совпал с юбилеем моего любимого композитора Сергея Рахманинова, и я решил сделать концерт-трибьют в его честь. Мне хотелось проложить мост между классикой и современностью, и лучшим для этого местом показалось пространство «Суперметалл» в Москве — максимально урбанистическая локация, которая, на первый взгляд, совсем не подходит для концерта, посвященного Рахманинову. В результате получилась масштабная история на 1600 человек, что стало мощной мотивацией для моей команды. Тогда мы окончательно поверили в то, что музыка может звучать везде, где мы захотим ее слушать.
Кстати, об электронной музыке. В какой момент выпускник Гнесинки по классу фортепиано заинтересовался этим жанром?
На самом деле среди классических музыкантов очень много тех, кто слушает самую разную музыку. Конечно, всегда найдется тот, кто концентрируется на чем-то одном, и все же наша зашоренность — это миф. Мне всегда нравилась электронная музыка, и в годы учебы в академии — тоже. Сначала слушал прогрессив-хаус, потом даунтемпо, экспериментальные стили. В 19 лет я понял, что мне нравится не только слушать электронную музыку, но и писать ее, а спустя еще пять лет я решил добавить к ней вокал. Записал три композиции, показал ребятам из легендарной компании William Morris Entertainment, которая в свое время работала с Чарли Чаплином, Мэрилин Монро, Элвисом Пресли, и они дали мне рекомендации. Еще почти год я потратил на то, чтобы найти свое звучание, нашел его — и заключил контракты с британскими компаниями William Morris и Red Light Management. Сейчас электроника — неотъемлемая часть моего творчества.
А почему, как вы думаете, в мире растет спрос на классическую музыку?
Сейчас много диджитального, неживого, и, наверное, эта синтетичность и ненатуральность начинает всем надоедать. Оркестровый концерт дает уникальное ощущение, что ты взаимодействуешь с чем-то, что невозможно повторить. Каждая нота неповторима, сыграть ее второй раз так же не получится. Меня, конечно, такая тенденция не может не радовать, потому что часть моей работы сейчас направлена на популяризацию симфонической музыки.
Какой была самая необычная реакция на ваше творчество?
Недавно одна пара написала мне и пригласила на свою свадьбу. Оказалось, что они познакомились на фестивале Sonar в Испании несколько лет назад и провели всю ночь, валяясь на траве и слушая одну мою композицию. Потом они разъехались по разным странам, но продолжали общаться и в итоге поняли, что в ту ночь влюбились друг в друга. Теперь они живут в одной стране и считают, что та моя композиция стала неким лейтмотивом их отношений. Когда я услышал эту историю, подумал, что как минимум ради этих двух людей стоило начинать писать музыку.
Поедете на свадьбу?
Пока не знаю, но, конечно, хотелось бы успеть все!
В вашей музыке чувствуется большое увлечение Востоком, в частности Японией. Чем вас привлекает эта культура?
Безусловным уважением людей друг к другу и внимательным отношением к своему делу. Они ничего не совершают походя и умеют все наполнять смыслом.
Где еще вы находите вдохновение? Может быть, в литературе, в живописи?
Мой важный источник вдохновения — спорт. Без него вообще никак! В юности я был кандидатом в мастера спорта по плаванию, а еще выиграл бронзу на чемпионате Москвы по академической гребле. Сейчас, если чувствую, что не соображаю, выход один: обязательно подвигаться — тогда мозг сразу активируется и начинает магнитить идеи. Насчет литературы... Недавно я решил перечитать Достоевского и понял: то, что переживают и чувствуют многие его персонажи, я переживал примерно лет шесть назад и успешно с этим справился, а они, похоже, не вывозят. (Смеется.)
Вы недавно стали отцом. Как это повлияло на вас как на творческого человека?
О, это потрясающее чувство, которое становится сильнее с каждым днем. Раньше мне хотелось создавать музыку в основном тогда, когда в жизни происходили какие-то негативные события. Они заставляли погружаться в творчество, чтобы отвлечься. А после рождения сына я научился писать музыку, когда мне хорошо.
Насколько вообще важно для композитора вдохновение?
Оно важно, когда дело касается личного творчества, например моих альбомов. Но наша команда участвует также во многих коммерческих проектах, где нельзя сказать: «У меня сегодня нет вдохновения, поэтому я не буду работать». На самом деле вдохновение приходит во время музыкального процесса, как аппетит во время еды, и никогда не заканчивается. Секрет — в самом действии.
Своими творческими планами вы сейчас можете поделиться?
После презентации проекта с виртуальными виолончелистами мы с Bright Fields Technologies планируем открыть на территории завода «Кристалл», прямо под концертным залом, галерею и продюсерский центр, а также мою новую звукозаписывающую студию. В следующем концертном сезоне я собираюсь представить собственный оркестр и дебютировать как дирижер — для меня как музыканта это будет новая ступень развития. Также на следующую весну у меня запланированы концерты в Берлине, Лейпциге и Цюрихе.
Радостно слышать, что отмена русских артистов не помешала вашей гастрольной деятельности.
Я сейчас пришел к выводу, что любая отмена — скорее, в наших головах, чем в реальности. И в первую очередь нам самим нужно не ставить на себе крест и продолжать творить. К тому же кэнселинг часто приводит к повсеместному росту интереса к отмененной культуре, это уже происходило не раз и происходит сейчас.
Каким, на ваш взгляд, должен быть музыкант будущего?
Музыкант будущего — это мультиинструменталист. Человек, который совмещает в своей деятельности науку, искусство и технологии, разбирается в том, что происходит вокруг, может предсказывать тренды и брать на себя дополнительные обязанности. Это человек, который горит своей идеей и которого не могут остановить никакие внешние обстоятельства.
Фото: Максим Тараканов
Стиль: Евгения Авайсова
Креативный директор: Юрате Гураускайте
Фэшн-директор: Марина Гесс
Арт-директор: Денис Ковалев
Видео: Анна Дмитриева
Мейкап: Эльза Цеденова
Причёски: Светлана Шайда
Продюсер: Ольга Закатова
Координатор: Мария Фомичева
SMM редакторы: Яна Савчук, Иван Колганов
Ассистент фотографа: Алексей Титов
Ассистенты стилиста: Ксения Голубева, Анна Исайкова, Яна Старикова
Ассистенты продюсера: Елизавета Кондакова, Максим Карпов
Подборка: НОВЫЙ МИР
Ваш бонус Скидка дня: –20% на Guess