Летиция Дош — о фильме «Катастрофа», подготовке к роли и собственном режиссерском опыте

Расскажите, как вы попали в фильм «Катастрофа»?

Жюст написал мне с предложением поработать с ним. Мы встретились, и так вышло, что в тот же день умерла лошадь, с которой я работала в моем проекте «Ненависть». Это совершенно меня потрясло. Все темы, затронутые в «Ненависти», вновь всплывают в нашем фильме, как бы перемежаясь с навязчивыми идеями Жюста — более мрачными, чем мои. Мы беседовали о природе, о будущем... Для меня это стал переломный момент, и Жюст появился как нельзя вовремя.

Что вы думаете о сценарии?

Величие и интеллектуальность работы Жюста в том, что с помощью социальной проблематики он придает вес такому жанровому фильму. Чувство тревоги в нем очень ощутимо и убедительно. Вы знаете, такое может случиться с каждым из нас. Социальная проблематика, жанровый фильм и фантастика взаимно друг друга подпитывают. Мы узнаем в фильме свои собственные страхи, видим, как наступает конец света, видим, как из-за этого люди разрываются на части. Наряду со всем этим возникает тема семьи. Жюсту удалось соединить все это воедино и донести это до зрителя с помощью различных жанровых средств, представленных в фильме.

Является ли кислотный дождь отсылкой ко всем катастрофам, которые мы пережили за последние несколько лет?

Кислотные дожди существуют, но они намного менее токсичны, чем в фильме. Впрочем, там показано, что мы уже стоим на пороге такой катастрофы. Не исключено, что лет через десять-пятнадцать такие дожди нанесут не меньший ущерб, чем в кино. Здесь есть еще одна из навязчивых тем Жюста: что может разлучить или примирить семью? Способна ли семья пережить такую трагедию?

Мир «Катастрофы» — научная фантастика, приближенная к нашей реальности. В нем нет странных инопланетян или огнедышащих чудищ.

Он напоминает мне о таких фильмах, как «"V" значит Вендетта», о режиссерах, использующих научную фантастику для раскрытия политического дискурса. Жюст просто связывает наше климатическое бездействие с бездействием социальным. Такое под силу не каждому. Еще одна сильная сторона этой картины в том, что Жюст — истинный художник: он искренне восхищался тем, как катаклизм породил такие прекрасные образы. Красота трогательна, даже если она трагична. Как картина Иеронима Босха. Я также подумала о Джеффе Николсе и его фильме «Укрытие» — пугающем, но величественном.

Вы поставили спектакль «Ненависть» с участием лошади. Что вы почувствовали, увидев эти мощные образы раненых лошадей, уносящихся галопом от катастрофы?

Лошадь — очень благородное и красивое животное в два с половиной метра длинной. Для меня вид этих мощных, красивых и раненых лошадей явился своего рода метафорой величественной природы, которую мы губим. Жюст работает с чувствами и любит работать с тишиной. Персонажи мало говорят, все общаются между собой жестами. Он попросил меня играть так, как будто это боевик. Я была не против. Во время подготовки я дважды завалила экзамен по вождению, и Жюст сказал: «Нет, я хочу увидеть, как ты ведешь машину, как прыгаешь с моста. Для разнообразия приятно посмотреть, как это делает актриса вроде тебя, а не блондинка с большой грудью!». Ему нравилось видеть меня в «экшене». Но для этого пришлось много тренироваться!

Как вы подошли к работе над своим персонажем с психологической точки зрения?

Жюст, Гийом, Пейшнс и я — мы много работали над отношениями между нашими персонажами. Также я трудилась, в частности, над биографией своего персонажа (которую отправляла Жюсту). Поскольку мы часто работали в тишине, мы должны были без слов понимать, что происходит. Это было весело. 

Я всегда много готовлюсь к своим ролям. Иногда втайне, чтобы чувствовать себя свободно и быть в тонусе на съемках. Чтобы играть инстинктивно, мне нужна большая предварительная работа. Я также ощутимо привязалась к Пейшнс. Она очень умная и блестящая. Я думаю, что она еще долго пробудет в этой профессии. Гийом тоже много работал над своей ролью. Он тренировался, становился злее и разъяренней. Я был впечатлена и увлечена. Он превратился из Гийома в Михала. Они казались мне парой до катастрофы, которая все разрушила. Играть с ним получалось интуитивно, как нечто само собой разумеющееся.

Концовка фильма остается открытой, но нам интересно, как выжившие герои будут дальше жить. Непонятно, как люди будут противостоять этому дождю.

Возможно, наступит лето. А если говорить серьезно, то мне кажется, что Жюст очень верит в будущие поколения. Маленькая Сельма развила в себе качества, которые могут помочь ей выжить. Скорее всего, она сможет лучше взаимодействовать с природой. Для нее фильм — это посвящение. Она стала мудрой женщиной. А катастрофы — это временное явление, они приходят и уходят. Не будет же кислотный дождь идти 365 дней в году. С другой стороны, разрушаются человеческие отношения. Когда переступаешь через определенный порог хаоса, любопытно, можно ли вообще вернуться назад. Вот, что меня пугает... В экологическом и социальном плане мы стоим на пороге коллапса. Никуда не уходят такие проблемы, как нарастающая напряженность, голод... Мы живем в очень страшное время, и эта тревога пронизывает фильм, хоть и в очень творческой, художественной форме. Зрителю такой фильм приносит облегчение. Лично мне приятно его смотреть.

Какие вы сделали выводы после работы с Жюстом Филиппо?

Как актрисе, мне было очень приятно с ним работать. Он очень тактичен и всячески желал мне успеха, а это очень мотивирует. Когда я что-то предлагала, он всегда отзывался, и мы во многом соглашались. Я чувствую, что мы с ним близки в творческом плане. Он также дал мне много идей по управлению съемочной группой. Мы проводили много времени вместе и за пределами съемочной площадки. Он был со всеми так мил! На его съемках была просто сумасшедшая энергия. Я очень вдохновлялась Жюстом, когда уже позже снимала собственное кино.