Гоша Острецов — о современном художнике, будущих проектах и работе с Жан-Полем Готье

В галерее современного искусства a—s—t—r—a сейчас представлена Ваша персональная выставка. Какие идеи и темы Вы воплощаете в произведениях, представленных на ней?

В этом проекте я создал направление русского конвертируемого искусства, основанного на традиции супрематизма, которому уже 100 лет. Я произвожу его реинкарнацию, как бы вытягивая из под толщи культурного слоя с утратами и потертостями.

Если русские авангардисты мечтали о социалистическом человеке будущего, то сейчас мы понимаем, что это искусственный человек «андроид» с ИИ. И для него нужно создать новый эстетический мир, который я и представляю вплоть до скульптуры. «Робоскрепы» — это семья роботов, когда они смогли произвести нового искусственного человека без вмешательства настоящего человека, что означает конец нашей цивилизации. Мы выполнили свою миссию.

Каким образом Ваше творчество, и в частности «Готовый мир будущего от робобюро», может влиять на общество и какой у него посыл?

Современное искусство — это та бесценная валюта, с которой мы выходим на международный уровень этической и эстетической коммуникации. Художник сейчас становится основным дипломатическим ресурсом интеллектуального богатства страны, показателем готовности культурного общения и миром.

«Мой готовый мир будущего создан для этого»

Какие планы и цели у Вас на будущее в своем творчестве? 

В феврале продолжу «робобюро» в коллаборации с магазином BoscoVesna. В ноябре в Cube.Moscow запланирован большой проект «Тайный завтрак» про питание, искусство, русский портрет с натюрмортом, купчихой за чаем и апгрейдом девочки с персиком.

Есть ли какие-то особенные проекты или коллаборации, которые Вы хотели бы реализовать?

Я хотел бы сделать иллюстрированный роман по своей повести «Меня похищали уже 100 раз», потом снять фильм наполовину мультипликационный. Это все про контакты с другими цивилизациями и хитроумность рода человеческого.

Какие аспекты Вашей личной жизни влияют на творческий процесс?

Моя жена Людмила Константинова тоже художних, и у нас четыре очень творческих ребенка, поэтому я нахожусь в перманентном творческом озарении.

Вы уже рассказывали о своем опыте работы с французскими модельерами Жан-Шарлем де Кастельбажаком и Жан-Полем Готье и знакомстве с Мартином Маржелой и Такадой Кензо. Как этот опыт отразился на Вашем творчестве?

Я скажу просто. Эти люди находятся в кабальной системе бизнеса — их Дома моды давно им не принадлежат, они продали свое имя. Парадокс работы с ними был в том, что по ложной иллюзии я хотел быть как они, а они мечтали быть свободными художниками, как я.