Эмбер Хёрд: «Я побывала в аду и вернулась оттуда, став сильнее»

Исполнительница роли Меры, королевы подводного мира в новом фантастическом боевике «Аквамен» (премьера 13 декабря), — голливудская звезда Эмбер Хёрд в обычной жизни сражается с несправедливостью не менее бесстрашно, чем в костюме супергероя: ездит по миру с гуманитарной миссией ООН и активно выступает за права беженцев и мигрантов. Об этом, а также о жизни в самолетах, охоте за винтажными вещами, увлечении русской историей, любви к готовке, шрамах и мечтах о дочери 32-летняя актриса рассказала в откровенном интервью U magazine. 

На встречу с Эмбер Хёрд я приехала на полчаса раньше — чтобы занять стратегически удобное место в кафе в нью-йоркском Вест-Виллидж, выпить третью чашку эспрессо за утро и собраться с мыслями. В конце концов, для интервью с главной героиней номера нам пообещали всего полчаса. Правда, мой блестящий план на месте пришлось срочно менять: Хёрд уже ожидала меня за столиком с The New York Times в руках.

Отложив газету в сторону, Эмбер начала разговор так, словно мы старые подруги, а не люди, которые видят друг друга второй раз в жизни. Мы познакомились пару недель назад на интервью, посвященном выходу «Аквамена», и теперь начали с того, на чем остановились тогда: заговорили про возраст («мне кажется, что я стала взрослой в 7 лет — мое ощущение возраста никогда не соответствовало реальности») и обсудили жизнь в самолетах («мой дом — это аэропорт»). И все это до того, как успели сделать заказ: актриса предпочитает черный кофе со льдом, к которому русскому человеку трудно себя приучить даже после пяти лет жизни в Америке.

«Я в жизни не сидела на диване дольше двадцати минут, у меня хроническая аллергия на скуку»

— Дом для меня стал синонимом отпуска. Я тут подсчитала, что за последний месяц провела больше ночей в воздухе, чем в нормальной кровати. Даже мой телефон, стоит мне начать сообщение с «Я», предлагает подсказку: «Я скоро взлетаю, перезвоню, когда приземлюсь».

— Как же ты тогда отдыхаешь? Сидишь дома у телевизора? 

— Нет, что ты. Мне кажется, я в жизни не сидела на диване дольше двадцати минут. У меня хроническая аллергия на скуку. Ну а дом для меня сейчас там, где мои друзья. Они всегда ждут моего возвращения: заполняют холодильники концентратами холодного кофе — знают, что мне нравится. 

— Кстати, о холодильнике. Видела твои кулинарные шедевры в инстаграме. Когда ты умудряешься готовить?

— Ты про техасский обжаренный стейк из курицы? Для меня готовка — это медитация. Я могу проработать 16 часов, потом прийти домой и готовить еще два с половиной часа. Поэтому, даже когда уезжаю на съемки, я живу не в отелях, а снимаю дома, в которых есть кухни. 

— А что ты с собой обычно берешь, чтобы чувствовать себя как дома?

— Я бы хотела брать с собой лучшую подругу, она учитель йоги и наверняка сможет поместиться в чемодане (смеется). Ну а если серьезно, у меня самая неподходящая для «цыганского» образа жизни привычка: возить с собой книги в твердой обложке. Когда много путешествуешь, хочется что-то настоящее подержать в руках: книги, письма. Я вообще обожаю разные «сокровища» и коллекционирую антикварные издания. Правда, гостям у меня дома приходится нелегко: они то и дело спотыкаются о расставленные повсюду стопки книг — иногда высотой от пола до потолка. 

— А кого-то из русских авторов ты читала?

— У меня был период в жизни, когда я увлекалась русской литературой, но куда интереснее мне показалась ваша история. Есть удивительная книга о Романовых Саймона Себаг-Монтефиоре, он же написал потрясающую биографию Екатерины Великой. В русских есть что-то особенное, какая-то движущая сила. Кстати, много лет назад мы с сестрой ездили в Москву. Мы никого не знали в городе, но каким-то образом оказались на семейном ужине. До сих пор помню запах домашней еды. Я даже немного прослезилась в тот день — так мне было хорошо и тепло.

— И как тебе русская еда?

— Мне понравилась выпечка. К примеру, пирожные в форме ореха с карамелью — не помню, как они называются.

«Для меня готовка — это медитация. Я могу проработать 16 часов, потом прийти домой и готовить еще два с половиной часа»

Прежде чем наша беседа перейдет из разряда болтовни ни о чем и обо всем к разговору о самом главном, стоит, наверное, сказать пару слов о карьере Эмбер Хёрд. Она выросла в католической семье в Техасе и, несмотря на то что родители в ней души не чаяли, в 17 лет уехала из дома, чтобы стать актрисой. Спустя год она сыграла в своем первом полнометражном фильме «В лучах славы», и понеслось: публика запомнила ее в «Альфа Доге» и «Ананасовом экспрессе», окончательно полюбила после «Добро пожаловать в Zомбилэнд», а роль в четырежды номинированной на «Оскар» «Девушке из Дании» два года назад растопила лед и в сердцах кинокритиков. В ближайшее время актриса появится на экранах в двух абсолютно разных амплуа: в музыкальной драме «Ее запах» она играет на бубне в рок-группе, а в «Аквамене» спасает мир в роли Меры, рыжеволосой королевы подводного мира в киновселенной DC. Такая роль — мечта всех актеров, особенно сейчас, когда голливудские звезды рождаются именно в супергеройских франшизах. 

— Как тебе предложили роль Меры?

— Мне сказали, что она королева и воин. Получается, что у меня будет и корона, и меч? Считайте, что я в деле! — Я люблю комиксы, но многие жалуются, что в наше время чуть ли не смотреть нечего — в кино одни супергерои...

— Так работает индустрия развлечений. Ведь фильмы о супергероях — это чистой воды эскапизм. Кто знает, может, когда ужасные новости исчезнут с первых полос газет, люди перестанут убегать от реальности в мир героев комиксов? 

Сама Хёрд от реальности точно не бежит: она активно выступает за права беженцев и ЛГБТК, ездила с гуманитарной миссией ООН на Ближний Восток, помогает детским больницам и организациям, которые борются с домашним насилием. 

— У тебя нет опасений, что после общественной бури, вызванной движениями Time’s Up и MeToo, все в конечном счете так и останется разговорами?

— Конечно есть. Мизогиния пропитала наше общество и укоренилась в культуре. Но и перестать говорить о несправедливости по отношению к женщинам нельзя — слишком долго все закрывали глаза на эту проблему. Женщины не должны бояться защитить себя, женщины не должны извиняться за желание выйти из ситуации, которая угрожает их жизни. Они не должны испытывать чувство стыда за желание постоять за себя.

«Девяносто процентов моих друзей — женщины. Мне легко находить общий язык с ними, у меня сильное чувство «сестринства»

Многие из тех, кто поделился своей историей с хэштегом #MeToо в последние полтора года, выступали одним фронтом с журналистами авторитетных изданий. Но почти три года назад, когда Эмбер сообщила о домашнем насилии со стороны ее супруга Джонни Деппа, она была совсем одна — реакцию общественности и прессы было трудно назвать адекватной. К Хёрд в принципе пресса дышит неровно: каждый ее шаг отслеживается скрупулезнее, чем действия многих оскароносных актрис. Каждый выход на улицу попадает в кадры папарацци (икона стиля бохо, что поделать), а любой роман или даже намек на него (например, с Вито Шнабелем или Илоном Маском) рассматривают под микроскопом. Что уж говорить про ее отношения с Джонни Деппом, которые вовсю обсуждаются и сегодня, два с половиной года спустя после их развода. Вроде бы супруги согласились на мировую по известному голливудскому сценарию: развелись, а отступные пошли на благотворительность. Но на деле разговоры о физическом и психологическом насилии в этих отношениях не заканчиваются и по сей день: недавно Депп в интервью заявил о том, что не мог никого ранить. Так или иначе, но даже сегодня, рассказывая о том, через что ей пришлось пройти, Эмбер не упоминает имя бывшего супруга. 

— Ты о чем-нибудь жалеешь?

— Я жалею только о том, чего не сделала. Да, я побывала в аду и вернулась из него, став сильнее. Но в тот момент я не смогла защитить себя. Тогда в медиа никто об этом не говорил, и каждый, кто проходил через подобное, оставался наедине со своими вопросами и опасениями: «Чем это все обернется для меня, моей семьи и моей карьеры?» И знаешь, в чем самый большой ужас? Ты не просто собираешься с силами, чтобы рассказать о том, что случилось, но и заранее готовишь себя к реакции общества, которое часто винит саму жертву и ставит под сомнение ее слова. Когда это происходит, кажется, что тебя заставляют переживать все случившееся снова и снова.

— А тебя не удивляет, что часто этот «шейминг» исходит от самих женщин? Что это? Чувство соперничества?

— Понимаю, о чем ты говоришь, но я бы не стала так обобщать. Девяносто процентов моих друзей — женщины. Мне легко находить общий язык с ними,у меня сильное чувство «сестринства». 

А еще у Эмбер есть редкий дар: она настоящая. Ей удается быть, а не казаться — например, слушать так, что у собеседника не остается сомнений: с этим человеком вы давно знакомы. О чем бы ни зашла речь — о кино, жизни или ее активизме, она говорит с большой страстью и с фирменной хрипотцой в голосе: 

— Прежде чем совершить важный шаг, я всегда себя спрашиваю, будет ли мне комфортно рассказать об этом своей будущей дочери? Или моей маме? 

— Ты тоже хочешь дочку?

— (Смеется.) Именно, ты меня понимаешь. Хотя мне не важен пол моего ребенка, главное, чтобы был хорошим человеком. 

После разговора с Эмбер Хёрд хочется немедленно набиться ей в друзья, ну или хотя бы позвонить и попросить совета перед собеседованием или в трудной жизненной ситуации — а это в моей профессии случается редко. Последний раз такое было пять лет назад во время разговора с Дрю Бэрримор. Эмбер Хёрд не делает дежурных комплиментов из серии «у тебя такие красивые туфли» и не пытается понравиться, но внимательно слушает и замечает детали: обратив внимание на мой блокнот Smythson, тут же признается, что и сама любит такие — ведет в них дневник. 

— Мне нравится, что в этих блокнотах можно писать перьевой ручкой и не бояться, что все смажется. И бумага хорошая — тонкая, но не просвечивает. Я занимаюсь каллиграфией, люблю слова, причем люблю их настолько, что начала наносить на собственное тело. 

— У меня шрамы на локтях, может, посоветуешь, что написать на них?

— Я помню, как сама думала так же и шутила. На фотосъемках меня иногда деликатно спрашивают, не хочу ли я скрыть «дефект» на руке. Но это часть меня, это ошибка, которую я сделала, и я об этом не жалею. Так что я считаю, что татуировки могут быть в любом месте, но не прикрывать шрамы. 

— Шрамы появляются после съемок в экшен-фильмах, где злодеям буквально приходится надирать задницы?

— Иногда. Но некоторые шрамы остаются под кожей. 

Я открываю рот, чтобы спросить, что за шрамы она имеет в виду, но в этот момент у Эмбер звонит телефон, и она просит разрешения поднять трубку: «Это моя сестра. Прости, она беременна, и я не могу пропустить звонок». Пока актриса разговаривает по телефону, у меня появляется шанс хорошенько рассмотреть ее наряд. Сегодня она с ног до головы в черном — любимом цвете жительниц Нью-Йорка. Трикотажный топ, винтажная юбка с прозрачными вставками и мюли, так что королеву бохо выдают разве что украшения: массивные колье на шее и сережки в ушах — как минимум пять в одном ухе и три в другом.

— Вот эта, к примеру, была в семье моего друга на протяжении нескольких поколений, а он подарил ее мне. Никогда не ношу сережки парами. Зачем подавать миру ложный сигнал о том, что я нахожусь в состоянии равновесия? (Смеется.) 

— А что за сережка с рубином? 

— Я сама ее купила, хотя обычно не покупаю ювелирку для себя. Зато мне нравится искать какие-то крутые винтажные штуки — взять, к примеру, эту юбку. Я же говорила, что люблю охотиться за сокровищами! А потом привожу трофеи домой. 

— Что-то мне подсказывает, что тебе скоро может понадобиться большой дом — чтобы друзья прекратили спотыкаться о твои сокровища.

— Понимаю, на что ты намекаешь... Я барахольщица! 

— Заметь, не я это сказала!

— Нет, ну у меня действительно так бывает, когда кажется, что именно эта вещь мне действительно пригодится, если вдруг в апреле я окажусь в Париже. А если вдруг пойдет легкий моросящий дождь, и мне это пригодится? А эти резиновые сапоги? Ну и что с того, что я живу в Лос-Анджелесе, где дождей почти не бывает! Или вот эта сумка, мне же ее привезла подруга из Индонезии! Уж такой я человек: могу найти оправдание для любой вещи, которая у меня оказывается. Наверное, это неправильно, но я вообще придаю большое значение вещам: с каждой связаны те или иные воспоминания. Понимаю, что когда-нибудь придется научиться их отпускать. Но я обязательно научусь, обещаю!

Текст: Жанна Присяжная

Фотограф: Alexei Hay

Стилист: Aeri Yun

Прическа: Peter Butler @TraceyMattingly.com

Макияж: Quinn Murphy @ The Wall Group

Маникюр: Roseann Singleton @Art-Department

Цифровая обработка: Mario Seyer at UNITED Management Inc.

Кастинг и производство: TY @ UNITED Management Inc.

Ассистенты фотографа: Nuri Daynish and David Frawley

Ассистенты стилиста: Esther Kim

Post Production: Mario Seyer

Локейшн: Hotel Indigo

Благодарим Rachael Wesolowski и Natasha Dubin-Collatos, Haley Silvers @ LFB Media Group за помощь в организации съемки.

Читайте также: Алессандра Амбросио: «Сексуальная женщина — это умная женщина»