Антон Яковлев: «Сегодня недостаточно быть просто хорошим репертуарным театром»

Вы считаете «Преступление и наказание» — одним из тех главных романов, которые необходимо прочесть, даже если не любишь Достоевского. В чем актуальность этого произведения особенно сегодня?

Да, хотя я лично Достоевского люблю очень. Этот роман актуален независимо от времени, в котором ты живешь. Потому что у него библейская основа. Заповедь «не убий» вечна. Даже если в какой-то момент это кажется кому-то справедливым и логичным. Этическая оценка теории Раскольникова моментально определяет тебя, как личность. Лакмусовая бумажка твоей человечности и цельности.

Вы также говорите, что ваш спектакль — не просто иллюстрация гениального классического текста, а личное этическое высказывание. Что именно вам важно было донести до зрителя?

В каждом из нас живет частица Раскольникова. Мы нетерпимы, эгоистичны, самодовольны, часто избыточно агрессивны. Даже если вы не задумываете или не совершаете конкретное физическое убийство, а просто допускаете в своих мыслях разделение людей по принципу — кто «право имеет», а кто «тварь дрожащая», вы уже близко к краю. Но вера и любовь конкретного человека может спасти любого из нас. И это не банальность, клише, сопли. Это единственное, что оставляет нам шанс окончательно не превратиться в животных.

Как, легко ли, родилась идея выстроить сюжетную линию именно как следственный эксперимент? И что пришлось изменить для этого в самой классической канве романа?

Многое. Роман строится линейно, его события поступательны, он очень объемный. Громадное количество блестящего, но литературного текста. Его надо было перевести в более театральный, образный, действенный язык, сделать события более рваными, не последовательными, как вспышки памяти. Поэтому нам с моим соавтором пьесы Еленой Исаевой пришлось проделать серьезную и кропотливую работу. Наш сюжет происходит в лихорадочном сне Раскольникова, где он оказывается подследственным, потерявшим память. Все основные действующие лица романа пытаются вернуть его к осознанию преступления, но он активно сопротивляется. Я с самого начала знал, что хочу больше уйти в мистическую, метафорическую форму, поэтому помимо основного сюжета я придумал развить и дописать персонаж Лизаветы — сестры старухи-процентщицы, которая и после своей смерти преследует Раскольникова.

В какой степени вы обращались к теории психоанализа в работе над этим спектаклем?

Любой роман Достоевского может использоваться, как учебник психоанализа, настолько глубоко он проникает в сознание своих героев. Так и здесь. Надо было только точно и тонко распределить по действию логику событий, которые неизбежно приводят Раскольникова к преступлению.

Почему в спектакле почти все актеры играют по несколько ролей? Только Василий Неверов остается Раскольниковым от начала и до конца.

Мы же находимся в голове героя, в его сознании, в его искаженном представлении о реальности, от которой он бежит, прячась от груза содеянного. Его лихорадка — как забытие, защита от невыносимой правды. Поэтому все персонажи здесь — порождения его болезненной психики и, как образы двойственности человеческой натуры.

Что можете сказать о занятых в постановке актерах? И вообще о труппе театра?

Что я могу сказать об актерах моего театра, которых тщательно отбирал и которых люблю? Я пробовал на Раскольникова нескольких человек, но Вася Неверов — наиболее точное попадание в мою версию «Преступления и наказания». Янина Третьякова (Соня) и Андрей Финягин (Свидригайлов) — одни из лучших актеров сегодня на театральной сцене. Очень сильные и тонкие артисты. У меня прекрасная труппа. На мой взгляд, одна из лучших трупп в Москве. Они верят в меня, а я в них. Это необходимое условие для строительства нового театра. Артисты должны пропустить все через себя и разговаривать со зрителями сегодняшним языком.

Каждое из двух действий спектакля заканчивается невероятным по силе воздействия финалом и текстовым посланием. Как вы объясняете их особенность и значение?

Конечно, лучше увидеть, чем раскрывать самые эффектные и мощные моменты спектакля. Но некоторые вещи все же раскрою. Лошадь, она же Лизавета в финале первого акта — сознательное слияние этих двух образов. Убийство несчастной клячи на глазах семилетнего Раскольникова — основное событие в его детстве, после которого он перестал верить в справедливость мироустройства. Это этимология будущего преступления, когда он уже сам убивает невинную жертву, как когда-то убили лошадь. Финал же спектакля могу определить, как мое этическое высказывание по поводу того, что происходит с нами в сегодняшнем мире и скромная надежда на то, что мы можем стать лучше. Когда-нибудь. Давайте хотя бы верить в это.

Как бы вы сформулировали художественное кредо Театра Гоголя под вашим руководством?

Умный, тонкий, при этом яркий по форме концептуальный театр, который задает самые главные, острые вопросы. Метамодернизм — наше главное направление, а фантастический реализм — основной жанр. Вы можете прочесть мой манифест на сайте нашего театра, где подробно описывается мое понимание сегодняшнего творческого процесса.

Из Манифеста Антона Яковлева: «Сегодня недостаточно быть просто хорошим репертуарным театром. Необходима объединяющая идея, эстетическая программа, логика построения и существования театрального организма. Сегодня, когда все так разобщены, зрителю как никогда нужны надежда и единение. Вместо явно зашедшей в тупик постмодернистской философии, мы могли бы предложить зрителю новую — метамодернистскую. Важна сама философия обновления: поиск красоты — вместо иронии над ней, вдохновение — вместо цинизма. Хочется возродить таинство театрального процесса, создав почтительную дистанцию между зрителем и творцом. Наши двери открыты для тех, кто готов искать вместе с нами и работать — усердно и упорно, но в то же время, как говорил Константин Сергеевич Станиславский: “Проще, выше, легче, веселее”».

У вас в театре много ставится классики, отечественной и зарубежной, на сколько важно и сложно искать современную подачу? 

Наш театр очень интересно, современно и неожиданно интерпретирует мировую классику. Думаю, только так можно привлечь молодого и взыскательного зрителя, который хочет открывать для себя что-то новое в сегодняшнем очень разнообразном театре. Форма спектакля для них важна. Мне хочется думать, что у нас уже вырабатывается свой ни на кого не похожий стиль и появляется свой новый зритель.

Что еще в ваших планах и мечтах?

Если говорить о планах театра Гоголя, то сейчас все мысли о нашем 100-летнем юбилее, который отпразднуем 24 апреля. Я готовлю к этому дню спектакль-концерт. Планы на следующий сезон — это Булгаков, Шекспир, Горин, Лесков и другие авторы. Я же лично готовлюсь еще и к Дюрренматту. Следующие премьерные показы спектакля “Преступление и наказание. Следственный эксперимент” 18 и 31 мая.