Анна Гусева: «Новый лучший мир — квадратные метры под ногами, которые мы занимаем здесь и сейчас»

Кажется, что сценографию «Мистерии про это» с движущейся круглой платформой и сидящими по периметру зрителями сложно повторить на обычной сцене, постановка требует конкретного архитектурного контекста, который создавал Центр «Зотов». Есть ли планы показывать спектакль где-то еще?

С самого начала нам хотелось проехаться с «Мистерией» по разным конструктивистским зданиям нашей страны, сейчас идут переговоры с площадками такого рода в Петербурге, Самаре и далее везде. Сценография нашего произведения уже никак не может меняться — это осевая конструкция спектакля. Движущаяся платформа — это и причина, и следствие всех трансформаций в постановке, точка роста, от которой персонажи отталкиваются и к которой приходят в борьбе. Человек вместе с этой платформой ускоряется, замедляется, идет, пребывая на одном и том же месте, а потом вдруг оказывается на противоположной стороне.

По поводу хора — у вас его функции выполняют танцовщики.

Хор — неотъемлемая часть партитуры спектакля. Мы не стали включать в команду дополнительный хор, в том числе, для того, чтобы не превращать спектакль в огромный космолет, который технически сложно и очень дорого заставить летать в рамках гастролей. Но здесь важнее творческий вызов, который был поставлен перед танцовщиками. Мне кажется, пьеса Маяковского изначально несет в себе энергию бунта, хаоса, разрушения, дух борьбы. В борьбе мы растем. Очень естественно, что для постановщиков и танцовщиков musicAeterna Dance работа над «Мистерией» стала полем борьбы и точкой роста. Для всех нас это было большое испытание: сочинить современную хореографию с учетом всех отсылок к биомеханике и авангарду, освоить актерское чтение, пение хором, а после нескольких месяцев репетиций в зале всего за пару дней до премьеры перенести постановку на крутящуюся сцену. Во всем этом было много стресса и много радости. Огромным счастьем было погрузиться в сложный мир, созданный Маяковским, Мейерхольдом и Малевичем.

Кто из них наиболее близок вам как художнику?

Наша «Мистерия» — это прежде всего посвящение Всеволоду Мейерхольду. Но меня лично в этой истории больше всего «зацепил» Маяковский и его опыт поэтического осмысления своего времени и идеологии, места человека и его возможности что-то менять в новом мире. В пьесе о политической революции он совершил поэтическую революцию. Вообще-то Маяковский, Мейерхольд и Малевич в 1918 году действовали не очень слаженно в работе над спектаклем — как лебедь, рак и щука, они тянули эту постановку в разные стороны. Малевич видел ее некой рамкой, которую можно населить новой действительностью. Мейерхольд действовал по своим законам, хотя никакой биомеханики тогда еще не было сформулировано. А Маяковский вообще считал себя там главным, это мы видим по количеству мизансценических ремарок, которые есть в его пьесе. Режиссеру он оставлял возможность только собрать все это.

Не слишком скромные задачи перед собой ставите и вы. Из последнего: оперы De temporum fine comoedia Карла Орфа, «Персефона» Стравинского и Passion Паскаля Дюсапена, спектакль-посвящение Курту Вайлю Youkali, а еще снимаете кино и, насколько я знаю, готовитесь запуститься с драматической постановкой. Танцовщики у вас поют и декламируют, хор musicAeterna и знаменитые оперные артисты танцуют. Что можете рассказать о своих режиссерских принципах?

Во всех проектах мною движут четыре принципа. Первый — не навреди, как noli nocere у врачей. Второй — мне важна творческая свобода всех участников постановки, я каждому даю возможность привносить в постановку что-то своё. Это — основа для общего вдохновения в процессе работы и, в конечном итоге, счастья. Третье: мне более всего интересен синтез разных медиа, к которым я имею возможность прикасаться, — танца и видео, перформативного присутствия на сцене и драматической игры, оперы и кино, художественных и концертных практик… Странно в сегодняшнем мире уповать на то, что ты можешь создать новые формы театра — это довольно утопическая идея. Но стремление к утопии заложено в самой сути musicAeterna и в моей режиссерской работе. Мой четвертый принцип — в каждой постановке касаться эмоций, чувств зрителя и дотягиваться до его духовной сферы. Когда в наблюдателе спектакля «включаются» и базовые эмоции, и сложные чувства, и духовные переживания — пусть даже подсознательно, не выходя на уровень интеллектуального осмысления, — я позволяю себе думать, что проект удался.

Думаете, это будет свойственно всему сценическому искусству в будущем? В новом мире.

Новый дивный мир... Я не думаю, что он вообще существует, этот новый мир, поэтому ваш вопрос для меня неактуален: не размышляю о поставленной в нем проблеме.

Я не уверена, что существует то будущее, в которое мы все так стремимся. «Новый мир» находится там, где мы есть прямо сейчас. Новый мир — в отношении к жизни, в радости бытия, действенной любви, в возможности расти и давать расти другим рядом с тобой, в принятии, способности транслировать себя вовне и брать на себя ответственность. Об этом, в сущности, наш спектакль Youkali и, во многом, «Мистерия про это». Вот этот «новый мир» — единственный, который мне хотелось бы построить и о котором я хотела бы говорить в своих спектаклях и не только в них.