Александр Беридзе: «Самое важное в искусстве — дать заряд другим творить»

Ваши картины называют «визуализацией мыслительного процесса». А как выглядит ваш собственный процесс работы над полотном? Что происходит в вашей голове, пока вы пишете картину?

У меня есть, как и у многих художников, свои маленькие ритуалы. Когда я открываю новый холст и снимаю с него обложку, я как будто устанавливаю с ним контакт. Иногда даже глажу, словно пытаюсь «познакомиться» с поверхностью. Во время работы я как будто ухожу в транс. И, хотя я обычно курю, во время рисования я этого не делаю, потому что не хочу прерывать процесс.

Это состояние, которое сегодня модно называют «потоком» — когда ты полностью погружен в действие. Для меня в такие моменты мысли не помогают, а наоборот, мешают. Чтобы поймать этот поток, нужно полностью отключиться. Чем меньше думаешь, тем больше шансов войти в это состояние. Лично для меня это именно так.

Ваши работы объединяют живопись, графику и фотографию. Как вы выбираете, какой медиум использовать для конкретной идеи?

Честно говоря, я не выбираю медиум заранее. Всё происходит спонтанно — желание творить у меня есть постоянно, и я использую то, что оказывается под рукой. Если рядом старые журналы — делаю коллажи. Если под рукой простой карандаш — рисую графику или черчу. Всё зависит от момента и доступных материалов. Когда дело доходит до выставки, мы вместе с куратором определяем, какие работы, лучше всего подходят для экспозиции. 

Вы пытаетесь уловить и изобразить разные ментальные состояния. Есть ли какое-то состояние сознания, которое вам пока не удалось визуализировать?

Я на самом деле не визуализирую ментальные состояния и не пытаюсь их изобразить. Я много раз говорил, что не рисую мыслительный процесс — это нейробиологи, философы и психологи увидели его в моих картинах. Интересно, что физики, биологи и представители других наук тоже находят в моих работах свои образы и смыслы.

Я никогда не вижу финальную картину в голове до начала работы, поэтому и не могу сказать, есть ли ментальное состояние, которое у меня не получилось визуализировать. Можно сказать, что мне не удалось воплотить их все и одновременно удалось изобразить каждое. Но вот мы выпустили книгу, где представлены 61 картина и 61 объяснение ментальных состояний, но этих интерпретаций могло бы быть ещё в сто или даже тысячу раз больше.

Ваша карьера началась в России, продолжилась в Тбилиси, а затем в Париже. Как эти города и их художественная среда повлияли на ваше видение искусства?

Да, вы верно подметили — все три города и три страны повлияли на моё видение искусства. Но ключевую роль в моём переходе от фигуративного искусства к абстракции сыграла именно Франция.

Когда я жил в Советском Союзе и в постсоветской России, абстрактное искусство не было широко представлено ни в музеях, ни на выставках, говорили о нем тоже мало. Всё изменилось, когда в 2000 году я переехал во Францию. Там я начал активно посещать выставки не только во Франции, но и в Бельгии, Испании, Италии. И именно тогда я увидел огромное количество абстракций. Это дало мне смелость в 2008–2009 годах полностью перейти к абстрактной живописи. Так что художественная среда Франции повлияла на меня сильнее всего, а Россия и Грузия — это мой фундамент. 

Как ваша семья повлияла на ваши художественные устремления? 

Честно говоря, семья не поддерживала мои художественные устремления. Более того, они были против. И позже, когда я был женат, поддержки со стороны жены тоже особо не было. Так что похвастаться чьей-то помощью или содействием я не могу.

Вместо этого была постоянная борьба. Мне приходилось снова и снова доказывать — в первую очередь себе, а иногда и другим — что я хочу быть художником и что это мой путь.

У вас уже есть признание ученых, коллекционеров и публики: во Франции вас называют «Королем Абстракции». Какая цель или мечта вас сейчас вдохновляет?

Да, у меня действительно есть признание ученых, коллекционеров и публики. С 2016 года французские журналисты называют меня «Королём абстракции», и это, конечно, приятно. Но мои цели и мечты за всё это время практически не изменились.

Главное для меня — это желание рисовать и познавать себя через свои картины. А уже потом — делиться этим с людьми, которые будут чувствительны к моему искусству. Всё сводится к этому внутреннему стремлению творить и передавать свой посыл людям.

Мне кажется, что самое важное в искусстве — это дать заряд другим людям заниматься творчеством.

С кем из современных художников или культурных деятелей вы чувствуете наиболее глубокую связь и почему?

Среди современных художников я, честно говоря, не могу назвать кого-то, с кем ощущаю прямую связь. Но если говорить шире, то мне близки Кандинский и Малевич. А если говорить о более глубоком влиянии, то это, безусловно, Андрей Тарковский. Для меня он не просто режиссер — это великий философ и мыслитель. Я часто перечитываю его дневники и статьи, которые он писал для режиссерского факультета. Еще я очень люблю кино «Новой волны», которое появилось во Франции в 60–70-х годах. Я много раз бывал на Каннском и Венецианском кинофестивалях, раньше даже писал статьи о кино.

Каким вы видите будущее абстрактного искусства в эпоху искусственного интеллекта и цифровых технологий?

Если говорить об искусственном интеллекте, то я не переживаю за будущее искусства. Какие бы ни были крутые технологии, они всё равно остаются инструментом. А в искусстве самое важное — это идея, а в абстрактном искусстве еще и эмоция, энергия, которая исходит от картины.

Ни один искусственный разум не умеет вдыхать ту самую «божественную искру», которая превращает её в признанный шедевр. Эта тайна, скрытая в великих произведениях, и притягивает людей. Да, ИИ уже отлично справляется с задачами графического дизайна. Если правильно сформулировать запрос, можно получить достойный результат. Но, как я уже говорил, я сам не вижу финальную картину в голове до начала работы. Так что я бы даже не смог объяснить ИИ, какую именно картину он должен нарисовать. А без этого он вряд ли сможет создать что-то значимое.