Выбор Гиляровского — 5 картин с новой выставки в Музее русского импрессионизма, которые точно бы понравились «Дяде Гиляю»

Экспозиция огромна — более двухсот тридцати работ современников репортера от Репина до Кандинского, — и описывает мир, в котором жил дядя Гиляй. Он был своим человеком не только в трактирах Хитровки, но и в мастерских художников. Он дружил с Саврасовым и Васнецовым, восхищался талантом Коровина и поддерживал студентов МУЖВЗ. Хотя сам писатель был приверженцем реализма и «бубновых валетов» не жаловал, выставка показывает всю палитру эпохи — от лирических пейзажей до авангардных экспериментов.

«Переселенка», Сергей Иванов

Излюбленной живописью Владимира Гиляровского были картины передвижников, повествующие о судьбах крестьян, бурлаков, скитальцев — о людях незащищенных и уж точно очень далеких от жизни аристократов. Такое и одно из любимых произведений Дяди Гиляя — «Переселенка» Сергея Иванова. Эта работа стала частью цикла о трагедии безземельных крестьян, устремлявшихся в Сибирь после реформы 1861 года.

Неудивительно, что эта работа так цепляла Гиляровского. Возможно, в этом сюжете он видел самого себя. В 16 лет юный Владимир, оставив отцу короткую записку, сбежал из дома и отправился пешком из Вологды в Ярославль. В мемуарах «Мои скитания» репортер описывал свои авантюры как дань бродяжьему духу. Неудивительно, что живопись, пропитанная реализмом, эхом отзывалась его собственной истории, где каждый шаг был вызовом судьбе и поискам «своего» места.

«У водоразборного фонтана на Большой Сухаревской площади в 70-х годах XIX века», Аполлинарий Васнецов

Апполинарий Васнецов — певец старой Москвы. Его картины — это не просто пейзажи, а настоящие исторические реконструкции, порталы в город, которого больше нет. Ровесник Гиляровского, родом из Вятки, он посвятил себя изучению прошлого: исследовал архивы, изучал карты и гравюры, даже поднялся однажды на воздушном шаре, чтобы достоверно зарисовать план города сверху. Его работы близки научным реконструкциям: Васнецов входил в Московское археологическое общество, возглавлял комиссию по изучению старой Москвы и проводил археологические исследования во время строительства метро в 1920-е годы.

Такой подход не мог не вызывать восхищения у главного знатока Москвы и близкого друга художника — Владимира Гиляровского. Дядя Гиляй, ценивший факты и точность превыше всего, видел в художнике своего товарища, только вооруженного не пером, а кистью. Когда критики упрекали Васнецова в излишней приверженности «старине», Гиляровский тут же отчеканил в его защиту экспромт: «Тем-то и хорош, что не нов, / Аполлинарий Васнецов».

«Воробьевы горы. Ночь», Алексей Саврасов

Алексей Саврасов, создатель русского лирического пейзажа, видел Воробьевы горы местом романтической тишины и созерцания. Художник превращал обыденные ландшафты в поэтические оды, он ловит миг перехода от дня к ночи, подчеркивая хрупкость и красоту русского простора. Эта картина, написанная в зените его творчества, до увольнения из Училища живописи и разрыва с семьей, остается гимном московским окрестностям, где каждый холм и облако оживают под лунным светом.

Пейзаж был одним из любимейших жанров «короля репортеров»: он восхищался талантом Саврасова, оставаясь даже в самый тяжелый период жизни живописца. Гиляровский находил его спящим в дешевых ночлежках, встречал на улице в виде «огромной фигуры в коротком пальтишке» и рваных ботинках, но никогда не проходил мимо. Дядя Гиляй вел великого художника к себе в Столешников переулок, отогревал и угощал фирменной «трезвиловкой» — бутербродом с селедкой и сыром. А Саврасов, в благодарность, оставлял в альбоме хозяина различные наброски.

«На бульваре», Константин Коровин

Константин Коровин — ведущий представитель русского импрессионизма —, был непревзойденным мастером передачи атмосферы. Владимир Гиляровский, пристально следивший за развитием творческого пути Коровина, видел в этой кажущейся легкости нечто большее — в художнике он ценил продолжение традиции русской живописи с «крепким рисунком и верной передачей формы». Даже в беглом наброске сохраняется безупречное чувство композиции и цвета.

Впрочем, Гиляровский любил и самого Коровина — неутомимого выдумщика. Дядя Гиляй с восторгом описывал в рассказе «Тайна одного привидения» историю грандиозного розыгрыша, который Коровин устроил на своей даче. Зная, что архитектор Мазырин увлекается спиритизмом, художник-сценограф срежиссировал целое представление с «призраком воеводы-колдуна», где главную роль «медиума, сраженного неведомой силой» блистательно исполнил Федор Шаляпин! Этот спектакль с переодетыми крестьянами и театральными эффектами произвел такое впечатление, что история попала в газеты и обросла легендами. Для Гиляровского, обожавшего хорошие байки, Коровин был настоящим режиссером самой жизни, персонажем, сошедшим со страниц его собственных очерков.

«Бурлаки», Алексей Корин

Тихая, изнуряющая рутина на фоне рассветного неба — таковы «Бурлаки» Алексея Корина. Для Владимира Гиляровского это полотно — не только «правда жизни», которую он так ценил у передвижников, но и отголосок собственного прошлого. На фоне спокойной реки и рассветного неба показаны столь знакомые Гиляровскому по бурлацкой лямке персонажи, одним из которых в начале 1870-х годов был и он сам.

Гиляровский особенно уважал Корина, потому что тот был «своим». Потомок палехских иконописцев, Корин в студенчестве прошел суровую школу, выживая в знаменитом Ляпинском общежитии. Дядя Гиляй писал о нем в книге «Москва и москвичи»: «Выбился в люди А. М. Корин, но он недолго прожил — прежняя ляпинская жизнь подорвала его здоровье».